– Фрэнсис, я буду вам чрезвычайно признателен… – пробормотал О’Нил.
– Взамен вы будете сообщать мне обо всем, что происходит в штабе партии и – особенно – что замышляет председатель. Он очень амбициозный и опасный человек, который ведет собственную игру и при этом всячески демонстрирует лояльность и поддержку премьер-министру. Но я не сомневаюсь, что мы с вами сможем позаботиться о том, чтобы премьер-министру никто не смог причинить вред и чтобы не пострадали ваши интересы. Вы должны стать моими ушами и глазами, Роджер, и немедленно ставить меня в известность о планах председателя, если вам доведется что-то о них услышать. От этого может зависеть ваше будущее.
Уркхарт старательно отчеканил эти слова, чтобы собеседник понял, что он не шутит.
– Вы и я, Роджер – мы должны стать напарниками. Мне нужна ваша помощь. Я знаю, как сильно вы любите политику и партию, и уверен, что вместе мы поможем ей пережить трудные времена, которые у нас впереди.
– Спасибо, – прошептал О’Нил.
Среда, 30 июня
Бар «Стрейнджерс» в Палате общин расположился в маленькой темной комнате, с окнами, выходящими на Темзу. Сюда члены парламента водили своих гостей или приглашали тех, кто не входил в парламент. Обычно здесь было полно народа и невероятно шумно – посетители обменивались слухами и сплетнями, и сегодняшний вечер не был исключением. О’Нил сидел, опираясь одним локтем о стойку бара и изо всех сил стараясь другим не выбить стакан у пригласившего его члена парламента.
– Еще, Стив? – спросил он у своего безупречно одетого спутника.
Стивен Кендрик в своем светло-сером мохеровом костюме от «Армани», с жемчужно-белыми манжетами и ухоженными ногтями держал в руке бокал горького пива, которое так любят в барах Вестминстерского дворца.
– Тебе лучше моего известно, что гостям не разрешено покупать спиртное, – ответил он. – Да и в любом случае, поскольку я тут всего пару недель, мне совсем не хочется отправлять псу под хвост мою карьеру из-за того, что меня кто-нибудь увидит в компании ирландца и любимого волкодава премьер-министра, который спаивает самого молодого и быстро попавшего в парламент заднескамеечника, представителя оппозиции. Кое-кто из моих особо принципиальных коллег может посчитать такое поведение предательством.
Он ухмыльнулся, подмигнул официантке, и перед ним тут же появилась очередная порция пива и двойная водка с тоником.
– Знаешь, Родж, я все еще не могу прийти в себя от того, что со мной случилось, – продолжил Стивен. – Никак не ожидал оказаться здесь и до сих пор пытаюсь понять, сон это или, может, отвратительный кошмар. Когда мы семь лет назад вместе работали в той крошечной компании по связям с общественностью, кто мог подумать, что ты станешь любимчиком премьер-министра, а я – свежеиспеченным и самым талантливым членом парламента от оппозиции?
– Уж, конечно, не та блондинка-телефонистка, с которой мы по очереди спали, – заявил О’Нил, и оба рассмеялись, вспомнив легкомысленные годы, когда они были моло-дыми.
– Симпатяшка Энни, – задумчиво проговорил Кендрик.
– Мне казалось, ее звали Дженни.
– Родж, раньше я не замечал, чтобы тебя волновало, как их зовут.
Легкая перепалка наконец растопила лед между ними: он начал таять по мере того, как выпитого спиртного становилось все больше. Когда О’Нил позвонил новому члену парламента и предложил пропустить пару стаканчиков в память о старых временах, оба обнаружили, что им довольно трудно возобновить легкие, дружеские отношения прошлых лет. Сначала они держались настороженно и избегали разговоров о политике, которая теперь занимала главное место в их жизни, и беседа была довольно искусственной. Теперь же Роджер решил, что пришла пора бросить пробный шар.
– Стив, что до меня, так я не стану возражать, если ты будешь поить меня до самой ночи. Знаешь, мое начальство так сейчас себя ведет, что и святой станет алкоголиком.
Кендрик проглотил наживку.
– Уж это точно… Похоже, ваши ребята запутались в собственной одежде. Ходят такие странные слухи… Сэмюэль злится на Уильямса за то, что тот собрался взойти на эшафот вместе с премьер-министром, Уильямс возмущен тем, что Коллинридж просрал выборы, а тот вообще находится в ярости на всех и вся.