Они должны были привести не только к более сильному и действенному правительству – видит Бог, оно нуждалось в переменах после нескольких лет застоя, – но еще и к тому, что в нем займут ключевые места его ближайшие соратники и союзники. А сам он, разумеется, получит тот высокий пост, о котором так давно мечтал. Да, наконец настал его час.
Уркхарт похлопал по карману пиджака, чтобы удостовериться, что конверт на месте, как раз в тот момент, когда миссис Бэйли переключилась на вопросы про улицу с односторонним движением у торгового центра на Хай-стрит. Фрэнсис поднял глаза, сдаваясь, и сумел привлечь внимание жены, которая вела светскую беседу в дальнем конце комнаты. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что пора выручать супруга, и она поспешно подошла к нему.
– Дамы, прошу нас извинить, но нам нужно вернуться в отель и переодеться перед подсчетом голосов, – обратилась она к избирательницам. – Я чрезвычайно признательна вам за помощь. Вы ведь знаете, как она важна для Фрэнсиса!
Уркхарт быстро направился к двери и уже почти сумел покинуть зал, когда ему помахала его помощница, призывая остановиться. Она что-то быстро записывала в блокнот и одновременно разговаривала по телефону.
– Я получила свежие предварительные итоги, Фрэнсис, – доложила она.
– Это следовало сделать час назад! – рявкнул политик.
Девушка покраснела. Она в очередной раз мысленно возмутилась резкостью начальника и полным отсутствием благодарности с его стороны и пообещала себе, что это последние выборы, на которых она на него работает. Как только все закончится, она сменит свое обеспеченное место в парламенте на «ненадежное». Платят там меньше, а работать придется больше, но зато ее усилия будут ценить, и смотреть на нее будут не как на предмет мебели в избирательном округе. Или, может, она вовсе уйдет из политики и найдет себе нормальную работу…
– Ситуация выглядит не такой обнадеживающей, как при предыдущих подсчетах, – ответила девушка. – Похоже, многие из наших сторонников остались сегодня дома. Трудно сказать наверняка, но я подозреваю, что мы не получим решающего большинства. Хотя пока я не знаю, какой будет разница.
– Чтоб им пусто было! – выругался министр. – Они заслужили хорошую порцию оппозиции на пару лет. Может, тогда они перестанут сидеть на задницах и что-нибудь сделают.
– Милый, – мягко, стараясь успокоить его, как делала уже множество раз прежде, начала его жена. – Это не слишком благородно с твоей стороны. Учитывая, что мы опережаем наших противников на двадцать две тысячи голосов, мы вполне можем позволить себе потерять парочку, разве нет?
– Миранда, я не хочу быть благородным. Мне жарко, я устал, и с меня достаточно доморощенных мнений о наших шансах на победу. Ради всех святых, уведи меня отсюда! – потребовал Фрэнсис.
Когда его супруга повернулась к заполненной людьми комнате и помахала рукой, чтобы сказать «спасибо» и попрощаться, она успела в самый последний момент увидеть, что торшер все-таки рухнул на пол.
Атмосфера с трудом сдерживаемой угрозы, обычно царившая в кабинете редактора, развеялась, и ей на смену пришла паника, которая практически вышла из-под контроля. Первый номер с крупным, набранным жирным шрифтом заголовком «Полный порядок!» уже ушел в набор, но это было в шесть утра, за четыре часа до окончания голосования. Главный редактор «Дейли телеграф», как и все остальные редакторы, решил рискнуть и использовать результаты выборов, чтобы вызвать хотя бы какой-то интерес к своему первому номеру до того, как те станут всеобщим достоянием. Если он все правильно рассчитал, то его газета раньше остальных сообщит главную новость дня; если же ошибся, окажется по самую макушку в дерьме, и ему никогда не забудут такого промаха.
Это были первые выборы, которые Гревилл Престон встретил в роли главного редактора, и он не находил себе места от беспокойства. Его нервозность привела к тому, что он без конца менял заголовки, а кроме того, постоянно требовал от сотрудников отдела политических новостей свежие данные.
На место главного редактора его посадил новый владелец «Телеграф ньюспейперс» всего несколько месяцев назад, сказав в назидание только два слова: «Добейся успеха». Возможность неудачи даже не рассматривалась, если он хотел оставаться на месте главного редактора, и Престон знал, что второго шанса не дадут ни ему, ни другим сотрудникам его газеты. Бухгалтерия требовала немедленных денежных поступлений, и без жестких мер по сокращению кадров было не обойтись. В результате большое количество работников старшего возраста стали жертвами «рационализации» – бухгалтеры называли это так, – а их места заняли менее опытные и заметно более дешевые журналисты. С финансовой точки зрения это было хорошо, но для морального духа – очень плохо. Чистка заставила тех, кто остался, чувствовать неуверенность в завтрашнем дне, верные газете читатели не понимали, что происходит, и Престон не мог избавиться от ощущения надвигающейся катастрофы, но его работодатель не собирался ничего делать, чтобы развеять это чувство.