Чувствуя, что напряжен до предела, О'Нейл решил успокоить расходившиеся нервы хорошей парой водки с тоником, но быстро убедился, что в этом не было никакой необходимости. Добродушие и простота манер Урхарта, две бутылки «Шато Тальбо-78» и два больших бокала коньяка, которые он затем заказал, сказали О'Нейлу, что ему удалось наконец пробиться сквозь барьеры, воздвигнутые рядом традиционалистов в руководстве партии, от таких, как О'Нейл и его «рыночные деляги Джоны с их вульгарными автомобилями». Хотя О'Нейл и высмеивал их узколобое чванство, в душе он страстно мечтал о другом и теперь досадовал, что так ошибался в Урхарте. Лицо расплылось в широкой улыбке, когда он увидел Главного Кнута, возвращавшегося от бара с двумя хрустальными бокалами на серебряном подносе. О'Нейл загасил сигарету в предвкушении бокала «Гаваны».
— Скажи, Роджер, — обратился к нему Урхарт, — что ты намерен делать теперь, когда выборы позади? Будешь работать на партию? Мы не можем лишиться таких отличных парней, как ты.
На лице О'Нейла вспыхнула очередная радужная улыбка: он готов остаться с партией, пока это будет нужно премьер-министру.
— Но сможешь ли? Можно быть с тобой абсолютно откровенным? Я знаю, как мало платит партия своим работникам, особенно после выборов, когда не бывает много денег. Несколько лет с этим вообще будет трудно. Возможно даже, придется заморозить твою зарплату и срезать ваш бюджет. И тебя не соблазняют более заманчивые предложения, которые ты, наверное, получаешь со стороны?
— Да, выбор есть, как ты сам понимаешь. Но дело здесь главным образом не в зарплате. Я занимаюсь политикой, потому что она меня увлекает и мне нравится играть в ней какую-то роль. Однако если наши расходы урежут, это, конечно, будет трагично.
Задумавшись над такой перспективой, О'Нейл помрачнел, с лица его сошла улыбка и он нервно завертел в руке стакан.
— Нам надо готовиться к следующим выборам сейчас, а не через три года, когда будет уже поздно, — сназал он. — В связи со слухами о расколе в партии и гаданиями, кто виноват в потере мест, особенно важно организовать мощную позитивную пропагандистскую работу, на что потребуются соответствующие ассигнования.
— А председатель склонен согласиться, что тебе нужны дополнительные средства? — Урхарт вопросительно поднял бровь.
— А когда это было, чтобы председатель поддерживал такое?
— Я подумаю, Роджер, что смогу сделать. Мне очень бы хотелось тебе помочь. Если хочешь, могу поговорить с председателем и постараюсь убедить его. Но сначала я хочу кое о чем попросить тебя и считаю, что не должен ходить вокруг да около, а буду говорить прямо и откровенно.
Тронутые временем глаза глянули прямо в лицо О'Нейлу, и он привычно моргнул. Урхарт ждал, пока О'Нейл громко сморкался. Об этой его привычке ему тоже было известно. Он внимательно вглядывался в О'Нейла. Похоже было на то, что внутренне О'Нейл жил другой жизнью, отдельной от остального мира и проявлявшейся через такие манеры и подергивающиеся глаза.
— Недавно приходил бывший коллега, которого я знавал, еще когда директорствовал в Сити, — продолжал Урхарт. — Это один из тех людей, от которых зависит финансирование деятельности рекламно-пропа-гандистсного агентства партии. Он был очень обеспокоен, хотя старался этого не показывать. Он сказал, что не раз брал у него в долг наличные для каких-то своих расходов.
На секунду подергивание прекратилось, и Урхарт отметил, как необычно для него видеть О'Нейла неподвижным.
— Роджер, я вовсе не пытаюсь заманить тебя в ловушку или что-то выведать тебе в ущерб. Все это останется между нами. Но если ты хочешь моей помощи, я должен быть уверен в фантах.
У О'Нейла снова задергалось лицо и глаза, и он выдал нервный, деланный смешок.
— Могу тебя заверить, Френсис, что за этим нет ничего плохого. Я даже рад, что ты заговорил со мной об этом. Все очень просто. Дело в том, что есть такие расходы, которые агентству легче и удобнее принять на свой счет, нежели проводить их через финансовую машину партии. Приходится, например, иногда поставить рюмку-другую какому-нибудь журналисту или пригласить какого-то спонсора на обед.
Чувствовалось, что О'Нейл не раз говорил на эту тему..
— Видишь ли, если я стану оплачивать эти расходы из собственных средств, то потом мне нужно будет обращаться к партии с просьбой об их компенсации. У нашей бухгалтерии много работы, потребуется до двух месяцев, если не больше, чтобы оплатить счета. Честно говоря, при такой заработной плате мне это не по карману. так вот, если я получаю компенсацию расходов через агентство, то я получаю ее незамедлительно, потом агентство проводит эти расходы через свою бухгалтерию и отправляет соответствующий счет в штаб-квартиру партии. На это уходит примерно еще месяц или около того, что, в общем-то, выгодно и самой партии, так как платит она не сразу, а по прошествии длительного времени. Моя работа тоже от этого выигрывает, и я избавлен от ненужных задержек. И тому же суммы, о которых идет речь, довольно незначительны. О'Нейл потянулся за своим бокалом.
— Это потраченные за последние десять месяцев 22 300 фунтов стерлингов ты считаешь незначительной суммой?
О'Нейл чуть было не поперхнулся и быстро поставил бокал обратно. Лицо его исказилось, так как одновременно он пытался и глубоно вздохнуть, и выпалить опровержение.
— Эта сумма не имеет ничего общего с тем, что действительно потрачено! — Его отвисшая челюсть говорила о том, что такого слышать ему еще не приходилось, готовых ответов и объяснений у него нет, и он мучительно раздумывал теперь, что сказать.
Отвернувшись, Урхарт попросил бармена принести еще два коньяка. Холодные, невозмутимые глаза над орлиным носом снова вернулись к О'Нейлу, дергающееся лицо которого невольно наводило на мысль о мухе, попавшей в паутину. Урхарт добавил к ней еще несколько шелковистых нитей.
— Роджер, с сентября прошлого года ты регулярно получал в агентстве различные суммы без должного оформления отчетности, и за это время набралось точно 22 300 фунтов. Началось все с относительно небольших сумм, но потом ты стал брать больше и дошел до 4000 фунтов в месяц. Даже во время предвыборной кампании невозможно столько пропить и проесть.
— Уверяю тебя, Френсис, что все расходы, на которые я получал эти деньги, были вполне законными! — Признаки удушья на его лице начали исчезать — он понемногу приходил в себя. Ногда официант поставил на стол две порции коньяка, Урхарт добавил к паучьей сети одну нить, окончательно связавшую О'Нейла по рукам и ногам.
Можешь поверить, Роджер, — сказал он ему — мне совершенно точно известно, на что именно ты тратил эти деньги.
Откинувшись, он отхлебнул ноньяк. Его жертва была недвижима, как будто ее пригвоздили к креслу.
— Мне, как Главному Кнуту, пришлось познакомиться со всеми человеческими проблемами, которые ты мог бы назвать. Так, в последние два года я имел дело со случаями избиений жен, изменами, мошенничествами, помешательствами. Был даже случай кровосмешения. Мы конечно, не позволили ему снова баллотироваться на выборах, но и шуметь не стали. Зачем? Кому и какая от этого польза? Поэтому ты и не слышишь об этих случаях. Несомненно, я вывожу кровосмешение за пределы дозволенных рамок, но, вообще говоря, мы не занимаемся морализированием. Каждому позволительно иметь какую-нибудь слабость или невоздержанность, но лишь до тех пор, пока об этом не становится известно обществу.
Он немного помолчал, потом продолжал:
— Между прочим, один из моих младших Кнутов — врач, специально назначенный для того, чтобы он помогал мне обнаруживать в людях признаки стресса. Мы очень прилично напрактиковались в этом деле. В конце концов, в парламенте больше 300 человек, все они живут и работают на пределе. Ты будешь поражен, если я скажу, как много у нас в Вестминстере используют наркотики. Специалисты утверждают, что 10 процентов всего населения страны, включая и членов парламента, физиологически или психологически не могут устоять перед соблазном воспользоваться тем или иным наркотическим веществом. В этом нет их вины, это как бы заложено с рождения, им просто гораздо труднее, чем остальным, сопротивляться соблазну выпить, принять таблетку или что-то другое в этом роде. Рядом с Дувром есть совершенно очаровательная оздоровительная ферма, куда мы посылаем таких людей на пару-тройку недель. Большинство полностью там выздоравливают и возвращаются к нормальной политической жизни.