Девочка молча потрепала его по волосам. Как в самые первые их встречи, притянула к себе и помогла лечь так, чтобы его голова лежала у неё на коленях.
- Ужасы, которые я видел днем во время тестирования не отпускают меня. Кажется, закрою глаза, и снова увижу горящих людей… - Посмотрел на свои руки. - Ведь этими самыми руками…
- Тш… - Девочка взяла его руки в свои. - Тише, тише… Эти же руки всегда несли мне добро. Всегда… А теперь ты должен поспать.
***
Повлиял ли наплыв негативных событий за день, или просто пришло время памяти раскрыть свои тайны под действием таблеток… Или так повлияли на него слова “Всегда несли мне добро. Всегда…”, А-325 не знал. Но в эту ночь снова произошёл прорыв в столь беспокоящей его проблеме восстановления памяти.
Во сне А-325 снова стал маленьким мальчиком. На этот раз он был куда несчастные, чем в прошлом воспоминании, где сидел, накрыв курткой свою сестру. Он был в той же самой комнате и снова рядом с но им была та же самая маленькая девочка, но… Теперь что-то было не так. Она безжизненно смотрела в потолок, не реагируя ни на что. Когда он пытался как-то привлечь её внимание к себе, она поворачивалась и начинала заливаться истеричным и бессмысленным смехом. Иногда она ни с того, ни с сего ударяла его со всей силы и продолжала смотреть посмеивающимися бессмысленными глазами.
Он пытался как раньше накрыть её своей курткой. В ответ ему чуть не выцарапали глаза. Всё лицо и руки были в царапинах. Он пытался её кормить, чтобы она хотя бы не умерла от голода. В ответ всю еду выплевывали на него, из-за чего мальчик постоянно был грязным, а от его одежды уже порядком разило.
Стражники, наблюдающие за ними (или это были врачи?), посмеивались, показательно зажимая нос. Чем хуже ему было, тем больше людей стремились его пнуть, толкнуть, схватить за шиворот и всячески причинить боль.
Один из стражников в шутку разлил еду на пол и крикнул “Жри как собака! Слизывай хавчик с пола!”. В тот день он не стал есть, хотя предательское сознание уже всерьёз рассматривало мысль проползти к размазанным по полу объедкам, когда все отвлекуться, и наплевав на последние остатки достоинства, “слизывать еду с пола как собака”.
Другие наоборот, забавлялись, насильно заставляя их есть. Это заканчивалось слезами, царапинами и драками.
Некоторые из стражников называли его “погорелышем”. Грозили, что его скоро зажарят до хрустящей корочки. А один шутник как-то раз действительно чуть не запихнул мальчишку в котельную. Позже, сказали, что он был пьян и не вполне понимал, что делает.
Другой раз было, что стражники позвали ребёнка выйти с комнаты и вылили ему на голову ведро холодной воды. После чего мальчик всю ночь провел в холодной, продуваемой со всех сторон камере, а на утро свалился с ног с жаром. Именно в такое время, когда несчастному уже казалось, что он должен умереть, его подхватили на руки, отмыли, одели более-менее сносно и повезли в новую клинику.
В первую очередь решать пришлось не вопрос операции, а вопрос воспаления лёгких. Потом какой-то человек стал приходить к мальчику и вести долгие беседы, постоянно спрашивая о том, почему тот не хочет пить лекарства. Что он чувствует. Что с ним было. Это был единственный человек, с которым можно было разговаривать. И который проявлял в его адрес заботу. А любой ребёнок нуждается в чувстве заботы и защищённости.
Иногда этот человек вытирал ему слезы. Иногда водил с собой на прогулку. Иногда приносил ему игрушки, карандаши и даже детские книги. Иногда они вместе играли. Он стал своего рода отцом мальчугану. Отцом, которого у него никогда не было.
Так постепенно в окружении внимания и доброго отношения, не без участия таблеток, он начал забывать травмирующие события и стал тем, кем стал.
========== Глава 16. Небезопасно ==========
А-325 проснулся от телефонного звонка. Весь разбитый и нехотя возвращаясь в реальность. На том проводе голос доктора:
- Как вы? Я уже подхожу к дому.
А-325 выдавил в ответ что-то невразумительное, похожее на “Хорошо”. Телефон отключился, и он рухнул лицом в подушку, впервые ощущая настолько сильное нежелание вставать и вообще двигаться.
Тело словно налилось свинцом. Взгляд начинал уплывать, стоило ему на чем-то сосредоточиться.
Вскоре раздался звонок в дверь, и А-325 нехотя поплелся открывать. Видок у него был тот ещё. Об этом можно было судить по реакции доктора, привыкшего видеть своего подопечного одетым с иголочки, а не в помятой висящей как попало одежде.
- Простите… - Пробормотал он. - Я спал.
- Неудивительно, - сказал доктор. - Учитывая, что вы так провели ночь.
А-325 опустил глаза. Молча отошёл, приглашая доктора зайти внутрь, чтобы плотно запереть дверь, прежде чем начать свой рассказ.
- Я вспомнил многое за эту ночь… - Начал он. - Свой детство и вас… Я ведь попал вначале с воспалением лёгких и должен был умереть.
Доктор помолчал.
- Да, действительно. Вероятно, поэтому они вас нам и отправили.
- А потом вы постоянно навещали меня, приносили игрушки, гуляли со мной. Знаете, моя родная мать постоянно оставляла нас с сестрой одних. Нам, конечно, было весело вместе и мне нравилось с ней… Но чуть что нам приходилось идти в деревню и надеяться на доброту людей. А вы не уходили. И вам можно сказать… Поэтому я и приходил говорить. Мне не хватало этого внимания. Чтобы кто-то ещё мог сказать, поступаю я правильно или нет. Чтобы не быть одним в пустоте… С сестрой я был старшим, и я должен был быть сильным. Говорить, что все будет хорошо, искать выход, смотреть за ней. Она могла спросить совета у меня. И, наверно, для неё я был великаном. Но ведь я был всего лишь маленьким мальчиком. И мне тоже нужно было к кому-то подойти за советом. И перед кем-то быть слабым. Вы дали мне побыть ребёнком, и это лучшее, что могло случиться со мной…
Он помнил даже как лежал в полузабытьи от температуры, и кто-то приходил менять холодную тряпку на лбу, поправлять одеяло. Это явно был доктор. Кроме него никто больше не был заинтересован в том, чтобы сын какой-то жалкой мятежницы выжил.
- Я рад, что вы вспомнили… - Вздохнул доктор. Хотя он оставался спокойным, но в груди кольнуло воспоминанием. - Я как раз недавно потерял сына.
- Единственное, я до сих пор не могу вспомнить имя… Но я вспомнил свою сестру после операции. Как пытался её кормить, а она билась. Смеялась и выливала еду на меня. Она сошла с ума.
- Насчёт сестры… То письмо…
- Да-да. - А-325 подобрал со стола какой-то конверт и протянул доктору.
Тот прочитал несколько раз со всем вниманием. Лицо было тревожно и настороженно.
- Это очень странно… - Пробормотал он. - А теперь я жду подробного рассказа о человеке, который вас так напугал.
А-325 собрался с силами и тихо, почти что шёпотом, пересказал свое ночное приключение.
-… Когда он ушёл, я сидел на полу в ужасном состоянии,пока не решился позвонить вам.
- Здесь оставаться небезопасно. - Заключил доктор. - Я бы предложил вам перебраться в клинику, но там тоже может быть небезопасно. Вы могли бы ещё временно переехать ко мне и занять бывшую комнату сына. В ней никто сейчас не живёт.
А-325 задумался. Ему, конечно, не хотелось сокращать место, где он мог расслабиться и прийти в себя, до одной комнаты, но…
- Мне бы не хотелось покидать свой дом, конечно… Но я чертовски испугался. И ещё одной такой ночи я не перенесу.
- А что касается этих людей… Я знаю только 2 организации, которые могли в таком участвовать. Полицейское управление и Сопротивление.
- Хотите сказать, что меня вычислил Сопротивление? Но я совсем ничего о них не знаю…
- Или они. Или полицейской управление решило действовать нелинейно, я не знаю. В любом случае вам лучше сейчас собрать вещи.
***
Доктор жил один в небольшой, но уютной квартире. Комната его сына много лет оставалась нетронутой. Это был своего рода фантастический уголок внутри обычного серого обиталища.