Но в любом случае я понимала, что тринадцать серебряных монет это куда меньше, чем двадцать золотых, которые мы должны были ювелиру.
— А про модистку, мадемуазель, я ничего сказать не могу, — Рут развела руками. — К ней ваша матушка всегда ездила одна. Но платья у нее были очень красивые, из хорошей ткани, с тонкими кружевами и вышивкой, так что наверняка стоили немало.
— И чем же матушка собиралась с ней расплачиваться?
Она же не могла не понимать, что рано или поздно придется платить по счетам.
Рут вздохнула:
— Это мне неведомо, мадемуазель. Но два-три раза год мадам Бриан ездила в Терренвиль на почтовой карете. Оттуда она обычно возвращалась весьма довольная и начинала особенно шиковать. Но из последней такой поездки она вернулась хмурая и злая. Когда я сказала, что во время ее отсутствия месье Боке напомнил мне про долг за колбасу и мясо, она накричала на меня и велела больше об этом не заговаривать.
Тут было, о чём подумать. Если мои догадки были верны, и на самом деле моим отцом был вовсе не барон Бриан, то, возможно, в столицу матушка ездила для того, чтобы получить от своего бывшего возлюбленного деньги на мое содержание. Возможно, она даже шантажировала его, угрожая рассказать всем о его внебрачном ребенке. По крайней мере я бы этому не удивилась.
Но в свой последний визит в Терренвиль она привычных денег не получила. Может быть, мой отец решил, что я уже достаточно взрослая и могу выйти замуж или прокормить себя сама, а потому отказался в дальнейшем от выдачи этих «алиментов». Или он скончался, и требовать деньги матушке стало не с кого.
Она лишилась своего единственного источника дохода и запаниковала. Ее кредиторы могли обратиться в суд, и дело могло закончиться не только продажей имущества, но и помещением ее в долговую тюрьму (если, конечно, таковая в Терезии имелась). И тогда она решила просто сбежать, прихватив с собой самое ценное, что у нее было — ее драгоценности.
Вот только зачем она вызвала сюда меня? Или это произошло независимо от ее желания? А может быть, она сбежала не только из-за долгов, но и потому, что знала, что я вот-вот должна здесь появиться? Но зачем она вообще отправляла меня в Россию двадцать первого века? Впрочем, на этот вопрос могла ответить только она сама.
— А овощи с огорода вы продавали? Или их у нас слишком мало, чтобы продавать?
— Нет, мадемуазель, их у нас много, — не без гордости ответила Рут. — Только ваша матушка считала, что благородной даме торговлей заниматься не к лицу.
Я едва сдержала усмешку. Надо же, какие принципы! Голодай, дрожи, но форс держи. Но я была не настолько щепетильна.
— А где наши овощи продавать можно? — сразу же спросила я. — В Шато-Тюренн, наверно, у каждой семьи свой огород есть?
— Это да, мадемуазель, — подтвердила Рут, — в деревне чужие овощи никому не нужны, своих обычно хватает. Такой товар в город возят, на ярмарку. В Гран-Лавье большие ярмарки бывают, туда со всей провинции народ едет. Ежели вы будете не против, мадемуазель, так на ближайшую мы бы с Киприаном съездили. Глядишь, и продали бы чего.
Я одобрительно кивнула. Для нас теперь любая монета дорога.
— Но если матушка сама продавала зелья, то как она могла считать торговлю предосудительной?
Рут хмыкнула:
— Это же совсем другое мадемуазель. Ведьминский дар встречается сейчас не так часто, и уж коли он у нее был, так почему бы им и не воспользоваться? А огороды — дело крестьянское, грязное, к нему она никакого касательства иметь не хотела. Равно как и ко всем ярмаркам.
Про ведьминский дар я хотела бы узнать поподробнее, но спрашивать об этом Рут было бесполезно — хозяйка не посвящала ее в свои секреты. Рут только сказала, что у матушки была книга с рецептами зелий и текстом заклинаний, но в ее комнате я этой книги не нашла, и это лишь подтвердило мою версию о том, что Констанция Бриан сбежала. И столь ценную книгу она наверняка прихватила с собой.
Но наверняка подобные книги продавались в специальных книжных лавках, и я решила, что когда мы поедем в Гран-Лавье на ярмарку, то нужно будет такую лавку отыскать. И хотя книги тут наверняка стоили безумных денег, и такую дорогую покупку мы точно не могли пока себе позволить, полистать книгу в магазине мне вряд ли запретят. А память у меня хорошая, и уж один-два рецепта я точно сумею запомнить.
— А еще мы можем отвезти на ярмарку сыр и творог, — сказала Рут. — Мой сыр в Шато-Тюренн считается самым вкусным. Кабы мадам Бриан не запрещала, так я бы его и тут могла продавать. Да тот же мельник у меня про него спрашивал. И мёд, мадемуазель! Дикий мёд, что добывает Киприан.