- Чего так долго? - спросил он. - Закругляйся, домой пора.
Филя расплатился, подхватил сверток с покупками, и они покатили в Малярово. Пока они прохлаждались, Витина лягушка выбралась из дома и ускакала в сарай, где ее с трудом нашли в прошлогоднем сене.
- Ты зачем это сделала? - причитал Витя, отирая лягушачью спинку от сенной трухи. - Я с ног сбился, тебя разыскивая!
Лягушка склонила голову на бок и с любопытством посмотрела на него. Филе показалось, что она самодовольно ухмыляется. Витя бросился обратно домой. Он стиснул лягушку в кулаке, натянул сверху рукав и натужно дул туда, образуя тепловой кокон. А Филя решил внимательно осмотреть сарай: что-то говорило ему, что лягушка неспроста туда подалась. С виду все было обычным: вот клетка с курами, рядом поросячий хлев - вонь, хрюканье, запах похлебки, в углу лежит старый, уже давно ненужный хомут, под ним вожжи и седелка, в другом углу навалено сено. Оно слежалось, сопрело, выцвело до седины, почти перегнило. И все же лягушка в него закопалась - вот видна ямка. И как она ухитрилась, не имея ни когтей, ни зубов, пробиться сквозь эту толщу? Филя полез в сено, жесткие травинки царапали кожу. И вдруг он наткнулся на что-то твердое. Вытащил - стрела! Точнее, не вся стрела, а только наконечник. Он хорошо сохранился, не проржавел, острие сходилось в иголку. Филя вертел его так и сяк. По краю шла красивая вязь - изящная и немного неуместная.
«Вязь, вязь, вязь, - бессмысленно повторял Филя, катая слово во рту. - Вязь... зязь... Витязь».
Сомнений не было. Это была стрела для Вити. Лягушка полезла за ней в сено, но вытащить не успела. До чего разумное животное!
Филя вернулся в дом, где Витя пристроил лягушку на блюдечке возле чайника и ворковал над ней, как мать над младенцем.
- У меня для тебя кое-что есть, - сказал Филя и протянул ему стрелу.
- Где ты это взял?
- В сене. Там, где сидела лягушка.
Пораженный, Витя молча рассматривал стрелу.
- Это она, - пробормотал он. - Заговоренная стрела! Осталась только карта, и все...
- Что все?
- Все, - тупо повторил Витя. Больше за вечер он не сказал ни слова. Со стрелой он не расстался и на ночь. Филя помыкался-помыкался и лег на тюфяк спать, где незамедлительно уснул, усталый и впервые за эти дни довольный собой.
Буквоед
- Ты чего нервный? - спросил Витя, когда Филя опрокинул вторую по счету чашку с кофием. На белоснежной скатерти расплылось пятно. Варвара Михайловна с тихим вздохом присыпала его крупной солью и начала потихоньку убирать посуду со стола.
- Почему они молчат? - в тоске заломил руки Филя.
- Кто?
- Полиция. Как ты думаешь, они ищут Настеньку?
Витя раздумчиво повертел в руках кусок сахара и ловко бросил его в рот.
- Ищут-то они ищут, только вот едва ли найдут. Знаешь, сколько в Бурге народу живет? Миллион, а то и больше! А если считать села, типа нашего, так и все пять миллионов будет.
- Но ее же кто-то должен был видеть! Дворники, соседи. Опросить нищих, попрошаек всяких, они целый день на улице.
- Тебе бы в сыщики пойти, - усмехнулся Витя. - Может, этот твой краб в бегах, скрывается? Окопался где-нибудь и ищи-свищи ветра в поле. А если он совсем краб, как ты говоришь, так мог и в заливе укрыться. Отковырнул льдину и бултых!
- О нет! - вскричал Филя, живо представляя, как исчезает в темной пучине Настенькина голова. Нет, нельзя в это верить, иначе случится! Надо быть стойким, сестра хотела бы видеть его таким.
- Да шучу я, шучу, - сказал Витя. - Ты, брат, поезжай в участок, пни их как следует, а то они разведут тягомотину, не дождешься.
- Точно! - воскликнул Филя. - Поеду. Подвезешь?
- Без проблем.
И они поехали в участок. Уже сидя в Витином автомобиле, Филя вспомнил, что дал стряпчему неверный адрес. Он-то думал, что будет жить у тетки, на Пушкина, а вышло так, что заселился в Малярово. Кто бы его там разыскал? Дурья башка, надо было раньше сообщить! Как это он не догадался? Все нервы, суета, губ дрожанье.
За пару кварталов до участка Витя остановился и сказал:
- Вылезай, дальше не поеду.
- Боишься? - спросил Филя, безнадежно пытаясь натянуть на уши картуз.
- Ничего я не боюсь. Просто у меня дела в другой стороне. Ну, вылезай скорее, чего расселся!
Филя улыбнулся и выскочил на мороз.
В участке, как и в день приезда, яблоку было негде упасть. Пара дворников волокла по коридору обросшего вшивого бродягу, который горланил запьянцовскую песню. Порхали стряпчие с кипами бумаг. Треск телефонов, неумолкаемый гомон, стоны, доносящиеся из подвала, - все это сливалось в симфонию благодатного полицейского делопроизводства. Филя присел на стульчик и принялся ждать, когда на него обратят внимание. Он сидел долго, не меньше двадцати минут, пока его не окликнули.