«Да, - подумал Филя. - Я нарисую. Пусть потеряю душу, но сделаю это. Решено».
Автобус неуверенно высвечивал фарами путь. Летел снег.
Тень
Ноябрь катился к своей середине. Погоды стояли в те дни ясные, Луна вышла в зенит. Филя, сроду зябкий, дневал у печки, сдружился с котом, гладил его, сажал на колени. Витя спал до обеда, а потом уезжал таксовать. Возвращался под вечер, запах дешевых папирос насквозь пропитал его куртку. За ужином он имел скверную привычку при всех пересчитывать деньги, объясняя, откуда у него появился каждый целковик.
- Возил сегодня генерала - от Сенной площади до самых выселок изволили ехать. Дал рупь с полтиной, жмот, а торговались за три. Мол, медленно ехал, опоздали. Так что ж я сделаю - пробки кругом! Вся Лиговка стояла, на перекрестке встретились два одиночества. Потом ко мне сел калмык. Гляжу, косит глазами в бардачок, а у меня там лягушка. Я подумал, грабануть меня хочет, а оказалось - аквариумист. Прикинь, Филя, калмык-аквариумист! Ты о таком когда-нибудь слышал?
- Не доводилось, - коротко сказал Филя, чуть презрительно оглядывая грязные Витины руки, которыми тот копался в хлебнице.
- Калмык красненькую дал, гуляем! Я по дороге заскочил в магазин. Взял сыру, окорок, ландрину, - поймав недоуменный Филин взгляд, Витя пояснил. - Леденцов. Мы с пацанами кисленькие всегда ландрином называли, а те, что на палке, петушками. Валя их любит. Мать, а где она?
- На работе, - откликнулась из-за печки Варвара Михайловна, гремя сковородками. - Ждать не будем, садитесь, мальчики за стол.
Странное дело: Филя жил у Зязиных уже больше недели, а так ни разу не столкнулся со старшей Витиной сестрой. То она уходила раньше, чем он поднимался с постели, то возвращалась после полуночи. Ее не было на семейных фотографиях, нигде не висели ее вещи. Вера - та, придя домой, раскидывала одежду по комнате. Еще в коридоре срывала с себя шарфик, метила перчатками в кукушку, выпрыгивающую из часов, бросала как попало ботиночки. А у Валентины как будто и не было ничего, даже тапочек Филя не заметил. Он решил не спрашивать лишнего, крепился.
Наскоро поев, Витя убежал в комнату, где опять занялся лягушкой. Она научилась подпрыгивать и ловить на лету небольшие предметы, в ход пошел праздничный набор тончайших мельхиоровых ложечек. Пол оброс стружкой, Витя готовил стрелы. Остро пахло свежим деревом и почему-то весной, такой далекой, такой ненаглядной. Черви из коробки, принесенные на корм, расползались, и Филя собирал их в совок.
Додон больше не приходил. Иногда Филе казалось, что он где-то близко, витает под потолком, лезет за пазуху, точит зубы о ноготь на ноге. Бывало и так, что сквозь сон прорывалось бормотание, шепот, и тогда в ухе начиналась нестерпимая щекотка. Приходилось вставать, крутить на спичинку вату и чесать-чесать до боли, до красноты. Под утро зарядили кошмары, Филя просыпался в липком поту и не мог вспомнить, что же его так испугало. А Витя знай себе храпел, ничего его не тревожило. Отогнет нижнюю губу и вот давай свистеть! Храп переходил в грудной клекот, от которого ходуном ходил ковер на стене. Этого бы витязя в купе к крабу подложить!
И вот однажды одолела Филю бессонница. Он волчком крутился на тюфяке: закутаешься - жарко, раскутаешься - холодно. Подвернутая, кисть, затекла, бедро заныло, на спине мурашки в кучу собрались. Мучился, мучился - встал, пошел на кухню. Решил попить воды, не зажигая огня, не хотел никого будить. И тут по стене скользнула тень.
- Кто здесь? - хрипло спросил Филя, давясь водой.
Тишина. Только тиканье ходиков и раскаты Витиного храпа из полуоткрытой двери. И снова движение - легкое, едва заметное, так в косом луче солнца летит пылинка.
- Кто здесь? - повторил Филя и брякнул стакан о стол.
- Шшш! - прошептала тень. - Не шуми.
Филя вгляделся в темноту. Очертания тени были неровными, размытыми по краям. Она двигалась в воздухе плавно и грациозно, чуть припадала к лавке и вновь поднималась повыше. Внезапно из-за облаков выглянула луна, кухня осветилась, и Филя увидел хрупкую девушку в мешковатом платье. На голове у нее был платок, повязанный по-бабьи. Лица не различить, оно так и осталось в тени.
- Валентина?
Она кивнула и прошла мимо него к горке. Достала сухарницу, извлекла оттуда кусочек пряника и проглотила, не жуя.
- Вы всегда так поздно приходите? - спросил Филя. Ему было неловко, что он ее застал врасплох, но любопытство было сильнее приличий. Валентина сделала неопределенный жест и опять запустила руку в сухарницу.
- Может, вы каши хотите? Она осталась. Давайте я вам положу.
Валентина отрицательно покачала головой. Филя уж было подумал, что она немая, но кто же тогда сказал ему не шуметь? Капала вода, тикали ходики, на улице истошно заорал кот, попутавший ноябрь с мартом. Тень зашуршала по стене, словно мышь под обоями.