Зара презрительно фыркнула:
- Вот же глупый! Какие картины? Дьяволу не этого надо. Он двери открывает, в пламя людей затаскивает, а ты ему в этом поможешь!
- Я ему эти двери нарисую, что ли? - недоверчиво усмехнулся Филя и вдруг понял, что цыганка не шутит. Ему и в самом деле предстоит нарисовать дверь в Ад! От сознания того, что он, может быть, новый Данте, Филя несколько окрылился. Нет, не то чтобы он хотел помогать дьяволу, но прогулка по загробному миру еще при жизни может быть любопытным опытом. В конце-то концов, неплохо заранее познакомиться с местами, куда рано или поздно попадешь. Завести полезные знакомства, облюбовать тихий уголок, застолбить нары получше.
Поймав себя на том, что он уже мыслит, как преступник, Филя заулыбался. Приспосабливаться к новым условиям жизни не было его талантом, он никуда надолго не выезжал из провинциальных Гнильцов, где по вечерам мог без ошибки сказать, в каком дворе лает собака. Сейчас же, попав в Бург, он начал меняться. Ему удалось сломить сопротивление цыганки, заставить ее погадать! Камера, смрадная, сырая и тесная, теперь уже казалась почти родной. Он сильный, он смелый, он прихвостень... нет, помощник самого дьявола. Впрочем, все это шутки.
Удивляло только одно: цыгане - люди необузданные, алчные и с нечистой силой состоят в родстве. А Зара плюется и шипит, как бабка в церкви, когда не к той иконе свечку понесешь. Почему так?
И вдруг раздался звук шагов, зашумели арестанты. К камере, где сидел Филя, подошел городовой - тот самый, что встретился ему на вокзале - и деловито звякнул связкой ключей.
- Ты чего здесь сидишь? - поинтересовался городовой у Фили.
- Я бы тоже хотел это знать! Куда вы исчезли? Я вас ждал, ждал... и вот, сюда угодил, сам не знаю, как.
- Давай, на выход! - сказал городовой и открыл дверь.
Цыганка подняла голову:
- Красавчик, а я?
- А ты сиди, дура, - сплюнул городовой. - Говорил тебе не рыскать возле участка? Говорил? Надо покормиться, иди на Сенную или к Львиному мосту, там дворники не смотрят. Эх, да что с тобой говорить, бестолковая!
Зара фыркнула.
- Так я ведь погреться к вам зашла. На улице свежо!
- А в камере еще свежее, - заметил городовой. - Ладно, некогда мне с тобой разговаривать. Давай, юноша, на выход! У меня еще дел выше крыши.
Филя послушно встал с нар и пошлепал за городовым по сырому полу. Цыганка кинулась к решетке и крикнула ему вслед:
- Попросит он тебя чудищ малевать, не соглашайся! Слышишь, не соглашайся - беда будет!
Филя оглянулся и даже сделал маленький шаг назад, но городовой подгонял его, и вот они уже поднимаются по лестнице наверх, в управу. Свет, хоть и был неяркий, ослепил Филю. Он долго не мог сморгнуть слезы, внезапно набежавшие на глаза. Платок, что лежал вместе с кошельком, куда-то запропастился. Так вот оно и бывает у помощников дьявола - то платок пропадет, то сестра. Нет им ни в чем удачи!
Следующие три часа Филя провел, старательно заполняя бумаги. Стряпчий - худощавый старичок с трясущейся верхней губой и густыми волосами в носу - подсовывал ему бланк за бланком, в которые надо было бесконечно вписывать буквы и цифры. Стоило перелезть на следующую строчку или нарисовать запятую не на положенном месте, как старичок выхватывал бумагу из-под руки, рвал ее в клочья, и все приходилось заполнять заново. Филя так уработался, что пот насквозь промочил ему воротник и спинку рубашки.
Когда формальности были соблюдены и стряпчий удалился с бумагами в один из кабинетов, городовой сказал, что теперь Филе предстоит самому регулярно наведываться сюда и узнавать, как идут поиски. Обычно похищения расследуются быстро, особенно если это касается детей. «Так что, - бодро заключил городовой, - заходите через недельку-другую, уж какой-то след отыщется».
- Через недельку?! - ошарашенно переспросил Филя. - Так долго?
- А что вы хотели? Город большой. Пока все притоны обыщешь, пока свидетелей допросишь...
- Так нет же свидетелей. Вы там рядом были и ничего не видели!
- Найдутся, не бойся. Кто-кто, а свидетели всегда есть. Ступай, я занят.
Городовой по-отечески хлопнул Филю по плечу и подтолкнул к выходу. Ничего не оставалось делать, как только уйти.
На улице метель зло куснула ему щеки. Колючий снег летел в лицо, заставляя щуриться. Сменилась погодка. Грядет зима, неотвратима. Эх, утки, утки, улетели бы вы днем раньше подобру-поздорову, а теперь отморозите лапы, конец вам.
Поразмыслив, Филя решил отправиться к тетке - что еще оставалось делать? Он поднял руку, чтобы поймать такси.
Черный автомобиль вырвался к нему из пелены снега, как рука из-под одеяла.