- Ну, я пойду тогда, - сказал он грустно. - Прощайте, тетя!
- Я тебя еще никуда не отпускала, - заявила Горгона. - В моем доме я решаю, кому когда уходить. Слушай меня, недостойный отпрыск семейства. Я приму тебя назад только с Настенькой, моей куколкой, а без нее можешь на порог не показываться. Ты меня понял, олух царя небесного?
Филя почувствовал, как гнев распирает ему ребра. Довольно оскорблений с него. Сжав покрепче кулаки, чтобы не вырвалась грубость, он коротко кивнул и направился к двери.
- И денег не дам, помни! Хоть с Настенькой, хоть без. Не дам! - неслось ему вслед.
«А мне и не надо, - злился он. - От вас я и медной полушки не возьму. С ваших денег грязь не сходит».
Старушка подсуетилась и ловко накинула ему на плечи пальто. Вне себя от глухой, едва сдерживаемой ярости, он вышел, не поблагодарив ее. Пуговицы застегнул только на улице, когда ветер забрался к нему за пазуху и принялся там баловаться. Все, теперь он остался совсем один - ни родственников, ни друзей, отрезанный ломоть. Что делать? Куда идти?
- Замерз, цуцик? - весело спросил знакомый голос.
Филя поднял глаза и увидел, что у обочины стоит автомобиль: окно приоткрыто, и из него высовывается розовощекое лицо Вити.
- Садись, - сказал Витя. - Долго же пришлось тебя ждать. Весь бензин сжег. Давай быстрее!
Филя оглянулся, бросил прощальный взгляд на теткин дом и сел в машину. Там было тепло, пахло табаком и семечками. Витя сиял улыбкой, как будто выиграл в лотерею миллион. Под правым глазом разлился могучий фингал, от уха вниз шла рваная царапина. Чисто кот! Драный, дворовый бандюга, расхититель воробьиных гнезд.
Филя улыбнулся в ответ.
- Как ты спасся? - спросил он.
- Не спрашивай, долгая история. Помяли маленько бока, но живой ушел. Они меня прижали к стене, я за камушки зацепился и вскарабкался. Один меня такой за ногу хвать, я ему по рылу галошей съездил. Перемахнул стену и ходу, а там темень, колючки со всех сторон. Вот, зацепило, - Витя показал на царапину и махнул рукой, дескать, это мелочи, забудь. - Догонять не стали, сами боятся. Я одной левой могу десятерых забороть.
Витя подумал немного, не слишком ли прихвастнул, и добавил с важностью:
- Ибо Витязь.
- Куда же мы поедем? - спросил Филя. - Я теперь официально бездомный.
- Ко мне, - сказал Витя, заводя мотор. Машина взревела, чихнула и окуталась густым паром. - Тряпочка, что я дал тебе, не потерялась?
В голосе Вити чуть слышно звенела тревога.
- Не потерялась, но я ее испортил.
- Как испортил? Порвал?!
- Нет, хуже, - и Филя протянул ему тряпицу рисунком вверх.
Гомункул
Они одновременно посмотрели на нее. Перед ними была карта, изящная и детальная. И не скажешь, что она нарисована человеческой кровью.
- Это же Караван-сарай! - закричал Витя, вырывая карту у Фили. - Едем туда.
Машина рванула с места, издав мощный рык.
- Что еще за Караван-сарай?
- Дом такой громадный, отсюда верст пять на восток. От него начинается Великий Степной Путь.
- И что мы там будем делать? - Филя задергался в кресле, как кролик в силках. Странное предчувствие охватило его.
- А ты посмотри, на карте все написано, - откликнулся Витя, зорко осматривая дорогу. Он опять ждал погони, и теперь Филя начал понимать, из-за чего весь сыр-бор. Вот из-за этой тряпицы! А теперь, когда он на ней нарисовал карту, им живым не уйти. Калмыки с них кожу сдерут - да не чулком, а кусочками, чтобы помучались подольше. Надо было заткнуть ночью уши и не обращать на искусителя никакого внимания. Поддался он, слабый, не уловки хитрой бестии, пустил в душу потоптаться! Как он смог в темноте вязкой кровью нанести такой тонкий рисунок? Да еще изобразить то, что никогда в жизни не видел! Нет, его рукой двигала нечистая сила, и теперь он расплатится сполна. А вдруг это не просто карта, а договор? Вдруг он обрек себя на вечное служение тьме, подписавшись кровью? Тьфу, тьфу, ужас-то какой!
Филю пожирал изнутри адский огонь, на лбу выступил пот, и обманчиво лениво, никуда не торопясь, по щеке потекла капля. Она пробиралась к шее и закатилась за воротник. Витя крутил руль, машину то и дело заносило. Карта лежала, распластанная, на приборной доске, и смотреть на нее было больно. И все же Филя не мог не заметить, что один из нарисованных кровью домов, окружавших Караван-сарай, подписан. Готическим шрифтом нам ним было выведено «Гомункул». Что это означало, Филя не знал, только понял, что ничего хорошего.