Проснувшись, Филя решил потренироваться. Он давно не рисовал, если не считать злополучной карты, и ему хотелось вновь ощутить творческий гипноз, в который он впадал, работая над эскизом. Но вот беда - чемодан с карандашами и альбомом украли! Не печным же углем рисовать?
- Витя, у тебя не найдется карандаша? - спросил он.
Тот открыл ящик комода и зашарил в нем пятерней, бормоча «где-то был, где-то был». На пол полетели фантики, папиросная бумага, старые счета.
- Карту будешь рисовать?
- Нет, просто хочу позаниматься. Для себя, для души.
Витя усмехнулся:
- Ага, души. Вот тебе карандаш. Тупой только, очинить?
- Если можно, - попросил Филя. - А бумаги нет?
- Отчего, есть! Там, в углу, для растопки.
- Мне чистую надо.
- Тогда у матери спроси. Я такую не пользую.
Пока Витя трудился над карандашом, Филя сходил к Варваре Михайловне и выпросил у нее листочков. Бумага была приличного качества, в меру плотная, с шероховатой поверхностью. Чуть затхлый запах говорил о том, что лежала она без дела не один год. Ее хранили для писем, а писать было некому, и теперь на ней будут Филины рисунки. Не худшее применение!
Вернувшись в комнату, Филя увидел, что Витя лениво почесывается, натягивает на себя одеяло и уже готов повернуться носом к стене.
- Не поедешь работать?
- Сегодня не хочу. Разморило что-то, томно. Чай, с пирожков, от них живот крутит.
За завтраком Витя в одиночку опустошил тазик с пирожками. Не досталось никому. Вера насмешливо фыркнула, Филя был нем от досады, а Варвара Михайловна долго причитала, что столько теста есть нельзя, заболеть можно. И вот теперь витязь, пухлый от пирожков, решил посвятить свободное время подкрепляющему силы сну.
- А давай мы с тобой вот что сделаем, - сказал Филя. - Ты мне опишешь человека, а я его нарисую.
- Тебе зачем? - чуть недовольно отозвался Витя.
- Я в участке одного знакомого встретил. Он сказал, что им в отделе нужны портретисты, преступников со слов свидетелей рисовать.
- И что, пойдешь туда работать? Да у тебя с картами от заказов отбоя не будет, в золоте потонешь! Тоже мне придумал! Кому нужны эти портреты? Не валяй дурака.
- Витя, ты не прав. Вот ограбят, допустим, на улице старушку, она мне опишет приметы, я нарисую, дворники развесят, и все - грабитель пойман. Разве не здорово?
- Куда уж здорово! Из-за таких, как ты, житья нет.
- Тебя, если проколешься, рисовать не буду. Калмыка какого-нибудь изображу.
- А что, - встрепенулся Витя. - Это дело! Давай, иди в участок, будешь наших выручать. Заживем!
Филя только улыбнулся. Спасать от тюрьмы Витиных друзей, местную шпану, он никак не собирался. Да и Ромэн Аристархович его бы за такое по голове не погладил. Если помогать правосудию, то не сикось накось, а по совести.
- Сделаем так. Ты опишешь мне человека, которого я еще не видел. Например, Валентину. А я потом сличу портрет. Идет?
- Вальку? - уныло протянул Витя. - Чего в ней интересного? Ну, нос, рот, глаза.
- Какой нос? Длинный, короткий? Кончик вверх или вниз? Может быть, курносый или картошкой? Веснушки, родинки, бородавки? Крылья вразлет? Переносица прямая или с горбинкой?
- Постой, погоди, прямо забросал вопросами. Какие, к черту, крылья? Нос как нос, обычный. Да что с нее взять, с Вальки?
- Витя, не халтурь, - строго сказал Филя и ткнул его тупым концом карандаша в бок. - Напряги извилины. Ты можешь, я знаю.
И Витя нехотя начал припоминать. По первости у него получалось скверно, не мог назвать ни одной приметы, а потом он так разошелся, что его было не остановить. Выяснилось, что Валентина очень даже ничего - тонкий прямой нос, крупные темные глаза с поволокой, густые ресницы, соболиные брови, высокий лоб. Только с волосами Витя затруднился.
- Она их все время красит. Я и забыл, какого они цвета - рыжие, навроде того. Так это не изобразишь. Карандаш-то все равно серый!
Филя залюбовался на портрет: так ладно и гладко вышло. Витя взглянул и ахнул:
- Ну, она! Вот ты мастер! Блеск!
- Спасибо, - сказал польщенный Филя.
В этот момент в комнату заглянула Вера.
- Белохрысничаете? - поинтересовалась она.