Детина кивнул и потянулся за шкаф, крепко ухватывая Филю за грудки.
- Отпусти, сволочь! - закричал Филя, брыкаясь. - Я полицию вызову. Убери руки, ты, верзила!
Но сладить с Васькой он не смог. Тот легко приподнял его над землей, тряханул и швырнул на пол, как окурок. Филя больно ударился подбородком о ножку кровати, во рту собралась кровь. «Ах, черти! Ну, погодите!» И он смачно сплюнул прямо на белые ботинки барина. Пока Васька соображал, что к чему, Филя отполз подальше, повалил стул и спрятался за ним. Если к нему полезут, получат удар всеми четырьмя подкованными ножками.
Существо всплеснуло руками и с рыданьем принялось оттирать ботинки манжетой. Детина Васька застыл в ожидании команды.
- Василий, стой, где стоишь. Сима, довольно, - неожиданно грозно сказал барин. Голос его был тонок, говорил он медленно, с растяжкой. - Устроили тут цирк! Кто вам сказал, что его можно бить?
- Так он же... мы же, - залепетал Сима, нехотя вставая. Кровь запачкала шнурки и не хотела оттираться.
- Картограф, подними стул и садись, они тебя больше не тронут.
Филя встал.
- Кто вы?
- А то не знаешь? - усмехнулся барин. - Благодетель. Вера говорила?
Филя кивнул. Быстро же свершилась сделка.
- Будем знакомы. Сила Силыч, если хочешь, зови меня просто Сила. А это Василий Пустобрюх и Онисим Чуня, мои помощники.
- Ассистенты? - зачем-то спросил Филя, морщась.
- Можно и так сказать, - уклончиво сказал Сила Силыч. - Садись, не стесняйся. Поговорить надо. Василий, встань к двери и никого не пускай.
Детина отлип от печки и застыл навытяжку у входа. Пиджак продолжал трещать.
- А ты, стало быть, Филимон? Славно, славно, - ласково протянул Сила Силыч. - Уж как ты мне нужен, касатик, ты и представить себе не можешь.
- Зачем я вам? - угрюмо спросил Филя.
- А ты догадайся! - подмигнул Сила Силыч.
- Карты я вам рисовать не буду, - храбро заявил Филя. - Хоть режьте!
- Василий, убеди!
Детина сорвался с места и в два счета оказался рядом с Филей, выкрутив ему руку.
- Уй! Больно, больно! - закричал тот. Сустав хрустнул, готовясь сдаться на милость победителя.
- Идиот, руки не трожь! Куда он мне без рук? В ухо приложи, или еще куда. Всему-то вас учить надо.
Детина отпустил Филину руку и съездил ему пару раз по хребту, а потом для убедительности дал подзатыльника. Филя проглотил злые слова и сказал:
- Неубедительно, Сила Силыч. Можете убить меня, пальцем для вас не пошевелю.
- Сима, неси утюжок.
Онисим метнулся в коридор и принес огромную сумку, из которой ожесточенно принялся выкидывать на ковер пыточный арсенал - устрашающего вида щипцы, прутья, гвозди, намордник вроде собачьего, целую связку кляпов и наконец крепкий утюг старинного фасона. Филя сжался от страха, наблюдая, как помощник сыпет угольки в поддон утюга и раздувает их во всю силу легких.
- Дедушкин агрегат, - заметил Сила Силыч. - Традиции и все такое. Сима, приступай!
И Онисим задрал на Филе рубашку до лопаток.
- Стойте! Я буду на вас работать.
- Умница моя, - сказал Сила Силыч, исходя отеческой улыбкой. - Сима, убери утюг, не нервируй мальчика. Василий, пусти его, а то кости переломаешь, доктора не соберут.
Детина разжал лапищи, и Филя закашлялся, разбрызгивая кровавую слюну. Утюг остывал у ножки стула и зловеще шипел.
- На чем, бишь, мы остановились? - спросил Сила Силыч, возводя очи горе. - Кажется, о работе. Так вот, у меня, друг мой сердечный, есть одно маленькое дело. Я держу магазинчик на Сенной. Сувениры, редкости всякие, чаи, табакерки. Ну, и карты.
Филя покосился на него. Такой матерый бандит, и всего лишь владелец магазинчика? Ха!
- Не веришь мне? Зря. Договорим и, пожалуй, прогуляемся. Посмотришь мои владения.
- Я по-прежнему не понимаю, зачем вам я? Торгуйте себе на здоровье, кто мешает?
- Ай-ай-ай, грубый мальчик! Тебя приличиям не учили? Василий, научи!
Раз - удар в живот. Два - под дых, благо не со всей силы. Мир померк у него перед глазами.
- Василий, Василий, что же ты делаешь? Не видишь, мальчик задохся. Погладь его по голове.
И к вящему Филиному удивлению Василий нежно погладил его по затылку. Это было мучительней всего. Филя скрипнул зубами и пообещал себе, что если он и нарисует когда-нибудь смерть, то для них, для этой мерзкой троицы. Он выдумает что-нибудь особо зверское, по сравнению с чем Ад покажется заграничным курортом. Доиграетесь, гады, допляшетесь!
- Устал меня слушать? Потерпи, сынок. Я, грешник, все о лавчонке своей толкую. Кто о чем, а вшивый о бане, хе-хе. Был у меня на довольствии старикан, рисовал карты. Да вот беда - помер. Выпил бражки в светлый праздник Христов и окарачунился. Прибрал Господь. Я туда - сюда, нигде нет картографов. Говорят, вымерли, перевелись! И вдруг Верочка, душа моя, говорит: а у нас дома один такой проживает. Возьмешь? Как не взять! Я руки в ноги и к тебе.