- Я не отдам ее! - сказал Филя и вцепился в гиену изо всех сил. - Это надругательство над трупом.
- Отдашь, еще как отдашь! - и Витя со всей мочи ударил его портсигаром по темени. Мир вспыхнул, рассыпался редкими огнями и померк.
Филя пришел в себя и задохнулся от боли. Под волосами нащупалась шишка размером с воробьиное яйцо. Чертов Витязь, застал его врасплох! Унес девчонку, гнида. Филя выскочил из машины и побежал к кабаку.
Витю он увидел не сразу. Тот сидел за столиком, обнявшись с незнакомым офицером, и подпевал пьяному хору. На столе валялись пустые бутылки из-под вина и шампанского, на серебряном блюде покоилась голова молочного поросенка, хребет и куча ребер. Нестерпимо пахло газом и отрыжкой. Половой вытирал с паркета липкую лужу. Чучело гиены стояло на лавке. Осовелый парень пытался кормить его с ложки салатом.
Филя подошел к парню и вырвал ложку у него из рук. Витя вскочил.
- Все в порядке, он со мной.
- Скажи ему, чтоб не шумел, - велел усатый офицер и грохнул глиняной кружкой по столу. Она раскололась, и пиво хлынуло на скатерть.
Филя молча взял гиену и направился к выходу.
- Положь собачку! - промямлил осовелый парень и черпанул пятерней, как будто собирался поплыть.
Витя подбежал, схватил гиену за передние лапы и потянул на себя.
- Отдай! - прошипел он. - Отдай, кому сказано.
- Не отдам. Бухай дальше, а я домой.
- Никуда ты не поедешь. Машина моя.
- Такси поймаю.
- А деньги откуда возьмешь?
- Придумаю что-нибудь. Пусти, лапу оторвешь.
- Нет, не пущу. Он, - Витя кивнул на усатого офицера, по всей видимости, это и был майор Шевяков, - знаешь сколько денег за нее отдал? Тебя догонят и убьют. Эта дрянь того не стоит.
- Сам ты дрянь. Какого черта ты сел с ними пить?
- Пригласили, вот и сел!
- Эй, вы! Разойтись, ать-два, вашу мать ядрену вошь, - проревел майор Шевяков. - Бегом сюда, щуку несут.
Карлики, одетые поварятами, торжественно внесли в зал огромное блюдо с царицей-щукой. Она была такой длинной, что хвост пришлось сложить в три погибели, и на изломах проступало белое мясо. По бокам источал пар картофель, в свернутых улиточкой листьях винограда чернела икра, на голове у рыбы майонезом была нарисована корона. Филя замер. И это тоже человек! Борец, силач, некогда поднявший индийского слона на плечах, теперь лежит со вспоротым брюхом, начиненный рисом и грибами в сметане. Филя бросился к блюду.
- Не смейте его есть! Каннибалы!
Один из карликов ловко подставил ему ножку, и Филя растянулся на полу под знойный хохот офицеров. Компания приступила к щуке, отрезая как попало огромные ломти. Картофель покатился в разные стороны, конопатый от икры. «Хоть ты не ешь!» - мысленно взмолился Филя, глядя на Витю. Тот помедлил немного и положил вилку на стол.
Карлики разбежались, один и них задержался возле Фили, смачно харкнул и сказал тонким голоском:
- Фулюган!
Филя встал на четвереньки, дрожа от гнева. Осколок зеркала при падении раздробился, скальпель был цел и требовал крови, но каннибалов было слишком много. Он не справится с ними один. Кто-то из гостей, проходя мимо виляющей походкой, вылил ему на голову полный бокал красного вина. От гогота пошатнулись стены. «Спалить гнездо разврата, - пронеслось у Фили в голове. - Додон, жги!»
Откуда ни возьмись, по полу пробежал вихрь. Он подхватил окурки, мелкий сор, обертки и понес их в угол. Свет судорожно мигнул. Ставни захлопнулись, в камине выла зима, упавшая в трубу. От щуки почти ничего не осталось, майор Шевяков исследовал ее челюсть - многозначительно совал туда кулак. Карлики разносили сладости и доливали вино в неразбитые бокалы. Цыгане принялись петь и плясать, медведь топтался на задних лапах с видом мученика.
Филя наблюдал. «Дождемся, когда они перепьются вдрызг, и рванем», - сказал он Додону. Тот кивнул и притаился за хрустальным кувшином, полным лимонада. Витя вылез из-за стола и внимательно рассматривал засиженные мухами эстампы.
- Это что такое? - спросил он неожиданно резким голосом. Никто ему не ответил. Цыганский хор усилил натиск, медведь опустился на все четыре лапы и лег. Майор Шевяков вышел танцевать барыню, споткнулся и чуть не упал, но был пойман товарищами.
Филя подошел к Вите.
- Узнаешь? - спросил тот тревожно. На эстампе была та самая избушка на сваях, которую Филя рисовал на спине Грифона.
- Она! - выдохнул Филя. - Постой, может, надпись есть.
Он перевернул эстамп. «Полесье, живописный уголок». Витя разом протрезвел. Он оглянулся, приложил эстамп к груди, словно бы собираясь протереть от копоти и жира, и потихоньку прикрыл его полой куртки.