- Он тоже проводник?
- Нет, хранитель.
- Кто это?
- Вроде картограф, а вопросы странные задаешь. Ты на картах никаких зверей не рисовал?
- Было, - смущенно сказал Филя, припоминая крота. - Так это для красоты.
- Не для красоты. Они стерегут место, чужим не дают войти, а своим - сбежать. Запирают двери.
- И этого Чернокнижника тоже какой-то картограф нарисовал?
Чухонка пожала плечами.
- Видно, да. И кого только угораздило? Лучше бы елочку или жука, пользы было бы больше.
- А зачем он книги портит?
- Книга - это дверь.
Филя ничего не понял, но расспрашивать не стал, уж больно у чухонки был строгий вид. Так на него смотрела мать, когда он не мог справиться с заданием по арифметике. «Неужели не понятно? Переносишь за скобку и умножаешь. Ну?» Филя старался, переносил, менял местами, и все равно получалась какая-то ахинея. Мать злилась и лишала его конфет.
Задумавшись, Филя возил ладонью по столу. Чухонка внимательно следила за каждым его движением.
- А вот руки ты зря не моешь! - сказала она. - Карты грязи не терпят, портятся.
«Я стал совсем как Витя. Надо хоть кровь из-под ногтей убрать. А впрочем, кто она такая, чтобы меня отчитывать? Грязь ей, видите ли, не нравится. Нежности какие!»
- Мне не до помывов, - нахмурился Филя. - Я уже две карты нарисовал, и ничего, стерпели.
- Ты что, пальцами их рисовал? - поразилась чухонка.
- Чем же еще?
- Кисточкой!
Филя вспомнил Витин рассказ о поездке на кладбище и задумался. И правда, кисточкой рисовать было бы сподручней. У него в Гнильцах лежали целые наборы: и тонкие беличьи, и потолще, и клеевые - всякие. Пропали вместе с чемоданом, он о них и не вспоминал.
- Но кисточка же от крови склеится! Не успею ничего изобразить.
- Особая нужна, - наставительно сказала чухонка. - Кисточка от отца к сыну переходит.
- А если отец не картограф? А если сына нет?
- Тогда картограф перед смертью ее глотает, и дело с концом.
«А потом мародеры вытаскивают ее из трупа, - подумал Филя. - По могилам я не пойду шарить. Ни за что на свете!»
- Где же мне взять кисточку?
- Сам сделай! - предложила чухонка. - Только не любой волос подойдет. Нужен с заговоренного зверя.
- С какого?
- Встретишь - поймешь. Рви прямо с темени. А ручку лучше вырезать из осины.
- Что мне даст эта кисточка? Я и пальцами неплохо справляюсь.
- Халтурщик ты, - сказала чухонка. - Дикари и те пальцами не рисуют - скорлупками, листиками стараются. Не каменный же век на дворе! Без кисти много не нарисуешь. Посадишь кляксу, все насмарку!
- И так сойдет, - отмахнулся Филя.
Часы мелодично звякнули, отсчитав один удар.
- Заболтался я с вами. Мне завтра в дорогу.
- Не завтра, а сегодня. Ступай, воробушек! Заходи в гости, как будет минутка. И друга своего приводи, только пусть он не матерится. Не люблю грубых мальчиков.
Филя кивнул ей на прощанье и направился к выходу. Случайно его взгляд упал на небольшую картину, висевшую на стене. Это была миниатюра, выполненная в технике древних парсун. Сквозь темную дымку пробивалась желтовато-коричневая фигура Сирина. Или Алконоста - Филя всегда их путал. Художник сосредоточился на лице и груди, а перья прорисовать поленился, просто навел пестроту случайными мазками. Сирин уверенно стоял на толстых ногах, игриво поворотив хорошенькую головку. Грудь была оголена, но выглядела прилично - убористо и непошло. Только вот в глазах у бестии таилось такое лукавство, что Филя с радостью повернул бы миниатюру лицом к стене. Этот Сирин введет во грех в мгновение ока, дернуться не успеешь.
- Чей портрет? - спросил Филя. Недавно стало модным изображать людей в костюмах под старину. Что-то вроде заочного маскарада.
Чухонка хитро улыбнулась и отвела глаза.
- Так... одной знакомой. Двоюродной тети.
Тети? Что ж, ладно. Смутное ощущение узнавания не оставляло Филю, но он так вымотался, что предпочел отогнать эту мысль подальше. Он повернулся к чухонке. Та стояла посреди комнаты, скрестив руки.
- Спасибо вам за все и... Почему ж я вас раньше не встретил?
- Потому что я ждущая у поворота, - сказал она.
Уставший от загадок, Филя вздохнул и вышел вон.
Момон
Он вернулся домой и сразу лег, а встать пришлось с третьими петухами. Филя с трудом продрал глаза, в голове гудело. Умылся ледяной водой - и сознание чуть прояснилось. Соберись, сказал он себе, не время для слабости. Что такое единственный недосып перед лицом вечного сна?