Раздается свисток паровоза, платформу окутывает паром.
- Приехал! - кричит кто-то. - Приехал!
Стая журналистов срывается с места и бежит к платформе. Десять ног движутся в такт. На лицах восторг и улыбки. Фотограф сильней сжимает аппарат, чтоб не разбить впопыхах. Из чьей-то разжавшейся руки падает карандаш, но некогда подбирать. Не велика потеря, за ухом еще один.
С подножки бодро соскакивает проводник в синей фуражке. В форме он выглядит щеголевато, и явно гордится этим. Вон как напыжился, голубь, усы раздувает. Эй, дядя, лопнешь! Не смешно, совсем не смешно, молодые люди. На медной пуговице дрожит солнечный блик. И не менее ослепительно сияют начищенные ботинки, гордость и краса железнодорожного состава «ВС 500 Приморск - Бург».
- Где он? Вы видите?
- Я нет, а ты?
- Не приехал!
- Да подожди, сейчас откроют.
- Может, не вторым классом, а первым?
- Вторым, он всегда вторым!
- Да точно ли?
- Точно, точно!
Журналисты сгрудились на перроне, давая пройти нетерпеливым пассажирам. Шум, стуки, запах духов.
- Кому довезти вещи? Услуги носильщика! Недорого, рупь!
- Отойди, сам донесу. Кому сказано, с дороги.
- Чемоданом не зашиби, обормот!
- От обормота слышу!
- Граждане, граждане, - говорит полный сознания своего достоинства проводник, и пуговицы его сияют. - Пройдите в здание вокзала и там толкайте друг друга. Разойдитесь. Дайте дорогу другим.
Недовольные граждане вытягивают лица дудочкой и семенят вперед. Взмыленный мужчина подгоняет детей и жену, застрявшую сзади со своими коробками. И дернул же ее черт взять с собой эти платья! Куда столько? Век не сносить. Ну, в ресторан одно, ну, в театр другое - остальные зачем? А ты, коза, чего верещишь? Мороженое не куплю, ступай, не вейся под ногами.
- Вы его видите? - нетерпеливо спрашивает фотограф.
- Нет, нет! - кричат остальные.
И тут он выходит. Немолодой господин, скромно одетый, но рубашка белая, как зубы негра, и галстук дорогой, шелковый, полосатый. Пальцы тонкие и ловкие, как у художника, на безымянном перстень с изображением черепа, вписанного причудливым образом в букву «Добро». Приметная вещица, сделана на заказ. В глазницах у черепа блестят бесценные черные бриллианты, подарок графа Нежинского, об этом всем известно. У господина в руках тросточка. Больше ничего. Где же клети, аквариумы?
Вслед за господином из вагона выбирается красотка. Платье туго охватывает бюст, словно выжимая его наружу. Талия в рюмочку, небось, все утро утягивалась, сейчас переломится, оса этакая! Каблуки звонко цокают. На голове у красотки шляпка пуговкой - почти на ухе висит, из шляпки перо. Страусиное, не иначе. Вон какое здоровое! А блестит почему? Так блестки это, дубина, блесток, что ли, не видел? А, а я думал, страусы блестят!
У красотки льняные волосы, голубые глаза, в них пляшут чертики. Господин поворачивает к ней голову и говорит:
- Ты в порядке, душа моя?
Та смеется ручейковым, чистым смехом и качает головой. Гладит его по плечу рукой в лайковой перчатке.
- Куда багаж доставить? - подобострастно спрашивает проводник.
- На Заячий остров, - небрежно говорит господин и протягивает карточку с адресом. Проводник кивает и кланяется.
- Господин коллекционер! - кричит журналист с блокнотом в руках. - С приездом.
Коллекционер удивлен.
- Уж поджидаете? Не думал, не гадал.
- А как же? - с улыбкой говорит фотограф. - Все вас ждут. Много привезли на этот раз?
- Порядком, - коллекционер доволен. Он любит внимание. Столько лет прошло, а все льстит.
- Опять морские гады? - спрашивает журналист с блокнотом и, не дождавшись ответа, принимается что-то бешено строчить.
- Крабы, - говорит господин коллекционер. Лицо его становится серьезным, почти суровым. Он поднимает руку и почесывает щеку. Вниз тихо слетает серебристая чешуйка.
- Крааабы? - разочарованно протягивает юная журналистка, почти гимназистка, веснушчатая и в очках. - А был слух, самого Ёрмунганда изловите.
- Не получилось, - отрезал господин коллекционер.
- Не дался? - спрашивает журналист с блокнотом.
- Бились долго, но по дороге издох.
Все разочарованы. Фотограф даже опустил фотоаппарат. Сзади напирает толпа, проводник нервничает, но как сказать? Ведь не прикажешь же господину коллекционеру уйти! Да тот и сам все понял, двинулся вперед, увлекая за собой журналистов. Народ, видя, что пробка поддалась, усилил напор и волной погнал эту пеструю компанию к вокзалу.