...У ворот дома нас уже ждали понятые — работники охотничьей секции, приглашенные мною по телефону. Войдя в квартиру Яркина, я предложил ему предъявить нам патроны, бывшие с ним на охоте 5 октября, высечку для производства пыжей и прокладок, а также все карандаши, находящиеся в его квартире. Через несколько минут я рассматривал на столе все, что предъявил Яркий. Тут были металлическая высечка под 12-й калибр, несколько карандашей, в том числе один синего цвета, и около двух десятков патронов 12-го калибра.
Мы были удивлены тем, что, вместо картонной прокладки, на дроби лежали целлулоидные. Сквозь прозрачный целлулоид было видно, что патроны заряжены дробью № 2. Разрядив несколько патронов, мы убедились в том, что на порох были положены картонные прокладки точно такой же расцветки, как и имеющаяся у меня в деле.
...Вновь возникла необходимость в производстве криминалистической экспертизы. Арсений Владимирович, видя все мои старания и будучи сам заинтересован этим делом, пошел даже на то, что нарушил график работ, и новое заключение по моему делу было сделано опять вне очереди.
Экспертиза подтвердила, что пыжи и прокладки, изъятые на квартире Яркина, одинаковы с пыжами и цветной прокладкой, найденной на поляне, и изготовлены высечкой, принадлежащей Яркину; что копоть на рубашке Зимина образована от сгорания пороха, подобного пороху из патронов, изъятых у Яркина; что дробь № 2 в патронах Яркина по своему составу одинакова с дробью, извлеченной из трупа Зимина. Положительно ответила экспертиза и на вопрос о синем карандаше, дав заключение, что подчеркивание в «Учительской газете» могло быть сделано этим карандашом.
Я полагал, что под давлением таких улик Яркин перестанет упорствовать и вынужден будет признаться в совершенном убийстве.
Но Яркин не признавался.
Ни на йоту не пытаясь оспаривать выводы экспертиз, не опровергая ни одной из улик, он упорно отрицал свою вину и давал одни и те же показания, что на озеро Лубное он прибыл попутной автомашиной... Не заходя на базу к егерю Волкову, прошел до Старой пристани, где сидел на берегу, отдыхал, закусывал... Примерно часа в три ночи, приготовив бывшую с ним резиновую лодку, поплыл к середине озера, где пробыл до трех часов дня. Возвратившись на берег, сходил к избушке егеря и, так как его там не было, оставил свою путевку и отправился к шоссе... Примерно часов в шесть вечера ему удалось сесть на попутную машину, а в 11 часов вечера он был уже дома. В тот день Зимина на озере не встречал... На острове Глухом никогда не был.
«Ну что же, — думал я, — признание обвиняемого при бесспорности доказательств момент лишь желательный, но отнюдь не обязательный и для предъявления Яркину обвинения материалов вполне достаточно».
Никаких оснований для обвинения Яркина в умышленном убийстве не было, и поэтому я принял решение предъявить ему обвинение в убийстве по неосторожности.
Дело близилось к концу. Я уже приблизительно высчитал, что 30 октября Яркин предстанет перед судом.
Но ни 30 октября, ни в другое время суд над Яркиным не состоялся. Не судили Яркина лишь только потому, что его место на скамье подсудимых... занял совершенно другой человек, на которого у меня не только не было никаких подозрений, но о существовании которого я даже не знал.
Как только стало известно, что в убийстве Зимина изобличен Яркин и что он должен скоро предстать перед судом, наша городская охотничья общественность стала проявлять вполне законный интерес к предстоящему процессу.
Было выражено пожелание, чтобы суд над убийцей состоялся в охотничьем клубе. Я уже заканчивал писать обвинительное заключение, как дверь в кабинет открылась, и ко мне вошел неизвестный человек. Вид его был необычен: бледное лицо, широко раскрытые глаза, перекошенный рот... Видно было, что человек находится в сильном волнении. Заметив на столике графин с водой, неизвестный быстро подошел к нему и, не спрашивая разрешения, расплескивая воду на стол, налил в стакан и лишь после этого, повернув ко мне голову, хрипло спросил:
— Можно?..
Я молча кивнул головой. Мне было видно, как жадно пил он воду, закрыв при этом глаза. Поставив стакан на место, незнакомец тяжело опустился на стул и, глядя немигающими глазами в угол комнаты, проговорил:
— Товарищ следователь, моя фамилия Лизняков. Арестуйте меня, это я убил Зимина...
Охваченный волнением, я чуть было не повторил того же, что проделал за минуту до этого вошедший. Но вовремя отдернул свою руку, уже протянувшуюся к графину с водой. Быстро овладев собой, я как можно спокойнее вышел из-за стола, налил в стакан воды и, ставя его перед сидящим, сказал: