Александр Косарев.
Картонные звезды.
Роман
Люди делятся не на правых и виноватых, а по воинским званиям!
Пролог
1984 год, май месяц. Москва, парк Сокольники. С несколькими сотрудниками медицинского института, где работаю уже приличное время, попадаю, между делом, на крупную международную выставку Медицина—84. Осматриваю разложенные на витринах экспонаты, медленно перехожу от стенда к стенду. Все интересно, все блестит и переливается. Жужжат миниатюрные насосики, пульсируют разноцветные экраны мониторов, попискивают измерители пульса и давления. Голова идет кругом. Хочется запомнить и унести с собой все это великолепие, хотя бы в памяти, хотя бы в рекламных листках. Прохожу экспозицию фирмы «Дюпон», «Майерс», «Сарториус», «Сименс»… Медленно, но неуклонно в моей душе начинает нарастать раздражение. Почему всегда получается так: то, что делаем мы, смотрится на голову хуже того, что представлено на таких вот экспозициях? Хотя, в общем и целом, наши разработки не уступали представленным иностранцами, но их общий вид, и этот блестящий лоск, и красота внешнего оформления, и удобство пользования… Стыдно признаться, но все свои «новые» инженерные разработки я начинал обычно с посещения институтской свалки, где и подбирал запчасти и комплектующие детали для «новинок». Кручу головой направо и налево, пытаясь объять необъятное. Стараюсь запечатлеть в памяти общий вид, способы крепления на стендах, принцип действия тех или иных приборов. Ничего подобного у нас не выпускается, а потребность в этом имеется огромная. Запасшись пластиковым пакетом, старательно складываю в него глянцевые проспекты и рекламные листки. По широкому проходу между стендами тянется сплошной поток посетителей, бредущих с разинутыми ртами, а я решил задержаться на месте, чтобы не ломиться сквозь толпу. И тут мой взгляд на мгновение встречается со взглядом человека, стоящего чуть наискосок меня. Правильной формы ухоженное лицо, аккуратно подстриженные рыжеватые усы, очки с чуть зеленоватыми стеклами. Что-то знакомое кажется мне в его облике, что-то, что навевает смутные воспоминания. Непонятно лишь, откуда я знаю этого усача? Поднимаю взгляд выше и читаю название представляемой им фирмы. Название довольно занятное: «Blood international», переводится примерно как «Международная кровь». Любопытно, но совершенно не по моему профилю. Тем временем привлекший мое внимание стендовик слегка наклонился к подошедшему посетителю и при этом сделал небольшой шаг вперед. По тому, как он тяжело оперся на трость, которую держал в левой руке, я сразу понял, что у него большие проблемы с левой же ногой. Откуда-то знакомый мне усатый джентльмен закончил разговор со своим собеседником и на прощание взмахнул рукой. Меня словно облил холодный душ. Я вспомнил, где видел этого человека. Вспомнил удушливые болота северного Вьетнама, тяжесть прыгающего пистолета в свой руке и тот роковой выстрел… С нашей последней встречи, если так ее можно назвать, прошло почти шестнадцать лет, и изменился он здорово. Но вот этот его характерный жест рукой и малоподвижная нога инвалида…
— Эй, Юджин, — воскликнул я, делая шаг по направлению к нему, — это ты? Ты как здесь оказался?
Фразу я, разумеется, произношу по-английски, и вижу, что тут же мужчина от неожиданности вздрогнул и тревожно вскинул голову. Да, это точно он, бывший пилот-радист Юджин Блейкмор. Его глаза растерянно скользнули по непрерывно снующей в проходе толпе и, наконец, уткнулись в меня. Момент, надо сказать, был напряженный, и от вполне понятного волнения у меня даже вспыхнули уши. Каково это через много лет встретить своего смертельного врага? Согласитесь, что трудно адекватно отреагировать на столь неожиданную встречу с человеком, которого в свое время хотел убить и который, в свою очередь, был не прочь покончить с тобой.
Несколько секунд мы неподвижно смотрели друг на друга, а потом (вот уж не ожидал) бросились в объятия, будто не видевшиеся много лет кровные братья.
— Сас-ша, проходи сюда, в мои апартаменты, — энергично подталкивал он меня через минуту в тесную каморку, устроенную за пластиковой ширмочкой.
Оставив возле стенда вместо себя переводчицу, он через несколько секунд вошел и, задев ногой мой стул, устроился на соседнем. Звук был чисто металлический, и я понял, что он носит протез.
Юджин медленно отодвинул пепельницу в сторону, поставил локти на стол, пристроил подбородок на сцепленные пальцы и какое-то время пристально изучал мое лицо, словно искал на нем знакомые черточки. Насмотревшись вдоволь, он глубоко вздохнул, снял с полочки нераспечатанную пачку «Честерфильда» и, сняв с пачки защитный пластик, вдруг, будто решившись на что-то радикальное, спросил на довольно корректном русском: