— Левчик, не грусти, — по-дружески толкаю я его локтем в бок, — улыбнись!
— Да кому нужны эти дурацкие маневры, — уныло отзывается он. — Я таки третьи сутки на ногах! Глаз сомкнуть не можу! Мабуть, пора бы и честь знать, — в раздраженном состоянии Лева иной раз теряет контроль над речью и щедро приправляет ее украинизмами.
— Да ладно тебе дуться, — презрительно машу я рукой, — как-нибудь выдержим.
— Спасибочки вам на добреньком слове, — благодарно кивает он и мимолетным движением рукава смахивает с носа повисшую на нем большую мутную каплю.
— Хочешь, я тебе баранку дам? — с готовностью лезу я в бездонный нагрудный карман гимнастерки, понимая, что без положительного настроя он вряд ли будет мне хорошим помощником.
— Подтянись! — слышится энергичный голос нашего ротного замполита, капитана Крамаренко. Что вы там плететесь, как пленные мадьяры?! Учтите, завтрак будет только на Песчаной!
— Ой, ой, ой, — непроизвольно вздыхаю я, — да здесь целое сражение затевается!
— Окружные маневры накатили, — горестно шмыгает носом Лева, энергично расправляясь с окаменевшей баранкой. — Мы слышали о том, что они готовятся, вот только точной даты не знали.
Словно в подтверждении его слов со стороны поселка Елизово доносится мощный грохот авиационного двигателя и с небольшой возвышенности, на которой мы сейчас находимся, видно, как по взлетной полосе начинает разбегаться истребитель.
— Кстати, Левчик, — плавно приступаю я к интересующей меня теме, — ты, случаем, не помнишь марку самолета с позывным Yankee? Сутки или двое назад он возле Токио болтался? С американского материка летел, — уточняю я.
— Yankee? — задумчиво охватывает подбородок Лев.
Это его характерный жест, и когда его рука непроизвольно потянулась к подбородку, я сразу внутренне успокоился. Если пресловутый заправщик как-то привлек внимание операторов первой роты, то сейчас я про него услышу все.
— Был такой, — наконец выдает Лева, — и даже, помнится, не один. Был Yankee-90. Был и Yankee-92, и другие тоже… А что такое?
— Было ли в их поведении что-нибудь особенное?
Лева хитро скашивает на меня глаза:
— Да на шо они табе задалися, янки те? Хай себе летают.
— Это же были обычные заправщики, — включается в разговор ефрейтор Балицкий, идущий рядом со Львом и поэтому слышащий весь наш разговор, но шли они почему-то в полном радиомолчании. Попались на сущей ерунде, со время утреннего прочесывания. Видимо, болтанка во время дозаправки сопровождаемого самолета была несколько выше допустимого предела, и человек, ответственный за точность стыковки, никак не мог попасть раструбом шланга в топливоприемную трубу. И тогда пилот заправщика, видимо, в сердцах рявкнул на них: «Левый, прибавь, мать твою, скорость, нас сбивает…» Связь тут же отключилась, но дело было сделано и мы принялись держать их частоту постоянно. Шли два самолета, это точно. Позывной имели — Янки.
— Так я не понял, — решил уточнить я. — Два самолета, это два KC-135? Или каждый из них за собой тащил еще кого-то?
Трудно быть таким бестолковым, — не преминул съязвить несколько взбодрившийся после моей баранки Лева. — Тебе же Владислав только что жутко доходчиво объяснил. Было два заправщика, два!
Для убедительности он поднес к моему носу два растопыренных пальца.
— И тащили они с собой еще по два самолета каждый. Значит, всего их летело шестеро.
— Первая рота, — донеслась до моего слуха приглушенная расстоянием команда, — на месте. Вторая и третья рота, правое плечо вперед!
Поддергиваю сползший с плеча карабин и незамедлительно покидаю замершие ряды своих коллег. Рассвет уже наступил, но солнце лишь на несколько секунд показалось над зубчатым горизонтом. Черные, грозно вздымающиеся облака неудержимо надвигаются на нас с юга.
— Что там хорошенького говорят у слухачей? — встречает меня вопросом ефрейтор Семикин, ревниво следивший за моим недолгим «побегом».
— Говорят, что мы на окружные ученья угодили, — неопределенно ответил я, совершенно не желая вдаваться в подробности своих переговоров. Нам бы теперь не промахнуться мимо этой проклятой «Песчаной», а то до вечера придется на голодный желудок воевать.
Вскоре первая часть наших мучений заканчивается. Меся сапогами раскисающий на глазах снег, мы из последних сил взбираемся на гору. Погода продолжает стремительно меняться. Легкий и поначалу сухой снежок быстро превращается в довольно плотный поток мокрого снега, который с все большей скоростью начинает заметать все вокруг. Обещанной кухни еще не видно, и вскоре следует команда занять «оборону».