— Здорово, братцы, — жизнерадостно кричит он, подбегая к замершему строю. — Как добрались? Всех доставил, — мимоходом протягивает он руку несколько сконфузившемуся от такой фамильярности лейтенанту, — никого не потерял?
— Все в порядке, — кивает тот, — все на месте. Вот заодно я и списочек приготовил, как вы и просили.
Мельком проглядев поданный лист с нашими фамилиями и званиями, майор сворачивает его в четыре раза и небрежно засовывает его во внутренний карман кителя.
— Что, притомились, добры молодцы? — задает он чисто риторический вопрос, внимательно всматриваясь в наши лица.
— Никак нет! — отвечаем мы хоть и в разнобой, но поневоле бодрясь и вытягиваясь.
Незнакомый начальник в военной форме все еще вызывает у нас известную настороженность. С такими бодрячками лучше вести себя таким образом, чтобы одним своим видом держать их как можно дальше от себя. Разумеется, что и общаться с ним следует строго по Уставу.
Майор тонко улыбается и вдруг командует:
— Старший сержант Агафотов, сержант Савотин, сержант Рерькин, становись здесь! За ними в том же порядке рядовые Щербаков, Зенин, Ращупкин. Следующая тройка — Косарев, Преснухин, Камков.
Не заглядывая более в список ни разу, он перечислил нас всех, не забыв упомянуть и воинские звания. И не ошибся ни разу, и даже не переврал ни одной фамилии, что даже у нас в полку было делом рядовым и обычным. Перестроив нас в компактную колонну, Понченко повел ее по территории полигона, указывая расположение основных стрельбищ и назначение попадавшихся на пути зданий. Не забывал он при этом и красноречиво описывать связанные с ними разные истории. Доходчиво втолковав, где мы будем спать и где питаться, он в завершение обзорной экскурсии собрал нас на залитой бетоном площадке вблизи склада вооружения.
— Полигон у нас особый, и порядок на нем тоже особый установлен, — назидательно поднимает указательный палец левой руки вверх майор. — Пространства у нас здесь маловато, — обвел он рукой громоздящиеся вокруг сопки, — а плотность населения со всевозможным оружием бывает очень большая. Чтобы эта плотность за время вашей подготовки случайно не уменьшилась, нужно знать и строго выполнять три основных правила.
И тут же новый резкий жест — три высоко поднятых пальца. Майор аж светится, будто он играет на сцене в самой главной роли. Ни слова поперек вдохновенно священнодействующему актеру!
— Три! — еще раз повторяет он. — И первое из них самое важное, — он умолкает и хмуро, сущим лесным сычом обводит наши лица, ища хоть одно скучающее. — Никогда не переходить за линию цветных флажков вашего сектора! Никогда!!! Я буду рядом помирать! Рядом с вами лежать! В двух метрах всего! Но с той стороны флажков! И тогда не переходить!!! Коли скажет вам утром мой сержант: «Занимаемся сегодня в зеленом секторе». То знайте сразу, зеленый сектор — это закон. Это совершенно неоспоримая аксиома! В зеленом секторе, хоть танцы устраивайте, ни слова поперек не скажу. Но в синий или желтый сектора ни ногой! Понятно?
— Так точно, — ответил сразу за всех Олег Савотин, стоящий на правом фланге.
У нас в полку вообще заведен такой порядок. Если к строю солдат обращается вышестоящий начальник, то отвечает всегда только один из всех. Либо старший смены, либо правофланговый. Вспоминается в связи с этим один уморительный случай. Как-то приехала в полк окружная проверка, и один из проверяющих, от излишнего рвения, спрятался на вершине одного из холмиков, аккурат на полпути из полка на КП. Дождался идущей на дежурство смены, да как выпрыгнет из-за кустов, да как закричит во всю свою мощь: «Здравствуйте, товарищи солдаты!» Он, верно, полагал, что мы тут же перейдем на строевой шаг и по заученному завопим в ответ положенные по Уставу слова воинского приветствия. Но вместо этого тот же Савотин откликнулся на его приветствие в одиночестве и намеренно негромко. Остальные лишь покосились в сторону горластого офицера с немалым удивлением и продолжили движение.
— Стой, назад! — заорал тот, когда до него дошло, что с ним поздоровались совсем не так, как положено.
— Некогда нам, — выразительно постучал тогда Олег по циферблату наручных часов, — на смену опаздываем.
Тот начальник еще долго и недовольно вопил нам вслед со своего холмика, но каких-либо последствий для нас так и не случилось. Да и не могло их быть, люди на боевое дежурство идут, считай на войну, и все «сапоги» мира над ними уже не властны.