Один Петр Иванович с самого начала работал с полным напряжением. Постепенно в его ритме стали работать и обе учительницы. Они втроем показывали ребятам пример. Особенно старался Петр Иванович. Волосы под шляпой прилипли к потному лбу. Он старался не обращать внимания на ленивых и зевающих. Глянет из-под шляпы и опустит глаза к земле. Он был терпеливым человеком и собирался терпеть долго выходки ребят, может быть, до самого отъезда в город. Но что-то в нем происходило непонятное. Земля, которую он бросил и забыл, земля, к которой прикасался руками, требовала от него действия, поступков.
Петр Иванович выпрямился и пошел. Шаги его были медленными, хозяйскими. Он шагал поперек поля широко, неторопливо. Постепенно взгляды ребят скрестились на нем, на его взмокшей спине и сбитой на затылок шляпе. Оленька Петрушина прижала руки к груди, Валера присел и открыл рот. Один Сережа ничего не видел. Болезненно жмурясь, он забрасывал в корзину картофелины издалека. Некоторые перелетали, другие не долетали, а больше было таких, которые все же попадали в цель.
Петр Иванович подошел, остановился у Сережи за спиной.
— Это твоя первая корзина, принц? — спросил он.
— Вторая, — обернулся Сережа. — Одну я уже отнес. Здравствуйте, Петр Иванович!
— Виделись уже.
— Да, — согласился Сережа.
— Не надоело?
— Что?
— Не надоело ничего не делать?
Сережа смотрел на него и молчал.
— Я тебя спрашиваю, дежурный.
— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— Я спрашиваю: не надоело отдыхать?
— Отдыхать? — усмехнулся Сережа своей обычной иронической усмешкой. — Нет, отдыхать не надоело.
— Выйди с поля, — тихо сказал Петр Иванович.
— Почему?
— Выйди с поля, — еще тише сказал Петр Иванович, чтоб не закричать.
— Как на футболе, — громко сказал Сережа. Петр Иванович хотел говорить тихо, а Сережа призывал в свидетели ребят. — Я вроде никого по ногам не ударял.
— Иди, иди! Я тебя отстраняю на сегодня от работы.
— Ну, вообще-то я могу поработать, если это решит все сельские проблемы.
— Выйди с поля, Жуков.
— Пожалуйста, вам же хуже.
— Нет, это тебе хуже! — закричал Петр Иванович. Все-таки не удержался, закричал. И рука, которой показывал, куда должен идти мальчишка, задрожала. — Иди и подумай, что я сказал. Посиди на крылечке и подумай. Ночью в кровати поворочайся и подумай.
— Ничего себе, хорошенькое наказание, — сказала Римма-Риммуля, но бумажку с носа содрала.
Сережа вышел на дорогу. На дороге поднял веточку и зашагал, помахивая ею. Его догнал трактор. Сережа посторонился. За трактором тянулся, вихляясь, прицеп, наполненный кукурузными початками. Из кабины высунулся Мишка Даньшин.
— Эй! Куда? — крикнул он. — Подвезти?
— Давай, давай, вперед, — демонстрируя бег на месте, ответил Сережа. Проплыло мимо удивленное лицо Мишки Даньшина. Трактор скрылся в облаке пыли.
Лежала на поле картошина с позеленевшим бочком. А неподалеку лежала картошина, только что вынутая из земли. Спросила картошина, только что вынутая из земли:
— Ты что здесь лежишь, аж позеленела?
— Да здесь работала бригада «Эй, ухнем!». А ты что лежишь?
— Это ребята из той же бригады кидались мною.
Глава шестнадцатая
Помидоры
Через овраг, через узенький кривой переулочек Сережа вышел на пустую деревенскую улицу. Постоял, поглядел в одну сторону, в другую. Куда идти? И что делать? Одно дело, впрочем, у него было. Он не успел тогда отдать три рубля Зинаиде. Засмущался и убежал.
Сережа двинулся вверх по улице. До самого магазина ему так никто и не встретился. И в магазине, кроме Зинаиды, никого не было.
— Здравствуйте. Я принес, вот, — прошел Сережа с опущенной головой и положил деньги на прилавок.
Зинаида посмотрела равнодушно, достала из-под прилавка коробку, смахнула туда три рубля. Сережа стоял, ждал, может, она что-нибудь скажет. Она ничего не сказала, приняла свою обычную позу, легла на прилавок грудью и стала смотреть на улицу сквозь стеклянную стену магазина.
— До свиданья, — попрощался Сережа.
На пристани какой-то старичок заводил на паром лошадь. Она фыркала, упиралась, не хотела идти. Сережа постоял, посмотрел.
На мелководье шныряли мальки. Ржавая железка с деревянной ручкой, над которой они шныряли, оказалась старинным серпом. Сережа вытащил серп из воды, оббил ржавчину, принялся отчищать песком лезвие.