— Как помирает?
— С голоду, — засмеялась девушка и прошлепала босыми ногами к буфету.
Лежать было удобно. Небо плыло над головой. А казалось, что земля плывет, покачивается. Сережа закрыл глаза и незаметно задремал. Проснулся он, услышав какие-то странные удары, негромкие, но частые. Сережа приподнялся на локте, сел. Неподалеку от пирамиды наполненных корзин стоял мотоцикл, а неподалеку от мотоцикла в борозде копались Сашка и дядя Вася. Они собирали картошку и бросали ее в ведро. Этот звук и услышал Сережа. Рядом с мотоциклом стоял мешок, наполненный на две трети.
— Эй, вы что? — поднялся Сережа.
Дядя Вася и Сашка испуганно обернулись. Дядя Вася первым узнал Сережку. Он взял ведро с картошкой и деловито прошагал к мешку, поддержал рукой горловину, высыпал. Сашка двинулся навстречу.
— Серега, ты? — спросил он. — Здорово.
Он протянул руку, Сережа машинально пожал ее.
— Ты здесь один? — спросил Сашка.
— Один.
— Порядок. Дядь Вась, это Серега, — обернулся он.
За то время, пока они здоровались, дядя Вася успел наполнить картошкой еще одно ведро. Он высыпал его в мешок.
— Серега, — буркнул он недовольно.
— Послушайте, не берите эту картошку, — сказал Сережа.
Дядя Вася ухватился за горловину.
— Сань, подсоби.
Сашка помог ему вскинуть мешок на спину. Дядя Вася крякнул, поправляя мешок на спине.
— Слышите, кому говорю: не берите эту картошку!
Сережа ухватился за мешок сзади.
— Убери лапы-то! — сказал дядя Вася.
— Серега, ты что… твоя она? — попробовал Сашка оттереть Сережу от мешка. Но тот ухватился за мешок крепко. — Брось, дурак, он тебя убьет, — уговаривал Сашка.
Дядя Вася двинулся к мотоциклу. Сережа подпрыгнул и повис на мешке. Дядя Вася, отпуская горловину и роняя на землю мешок, разъяренно обернулся:
— Понаехали, понимаешь, тут. Наковыряли, наковыряли, больше в земле оставили.
— А вы воруете, воруете! — крикнул Сережа, отталкиваясь от дяди Васи обеими руками. Но дядя Вася все-таки дотянулся до мальчишки, схватил больно за плечи, повернул к себе спиной, ударил коленом под зад:
— Поди сначала поработай, лоботряс!
— А я вам говорю: вы воруете, вы воруете! — подскочил опять Сережа и ухватил дядю Васю за рубашку.
— Я свое беру! — выдохнул в лицо мальчишке дядя Вася и, оторвав от себя Сережу, не ударил, а схватил пятерней за лицо и толкнул. Сережа упал. Ему было не больно — обидно, что он не может ничего сделать.
Взревел мотоцикл. Сашка и дядя Вася ехали молча. В коляске лежал мешок с картошкой. Проехали старую мельницу, дорога пошла под горку.
— Ты за что его ударил? — крикнул Сашка в спину дяде Васе.
Тот не ожидал вопроса, колесо вильнуло, заехало в грязь, мотоцикл проехал несколько метров боком и остановился.
— Зараза! — сказал дядя Вася, слезая в грязь. — Чего расселся? Толкай.
Сашка тоже слез с мотоцикла, они стали вдвоем его выталкивать из грязи.
— Делов-то — мешок картошки, — никак не мог успокоиться дядя Вася. — Ты с кем якшаешься, дурак?
Он перестал толкать мотоцикл и замахнулся на Сашку. Тот отпрянул от мотоцикла.
— А ты за что его бил? За мешок картошки, — и после короткой паузы добавил: — Фашист!
— Кто фашист? Я фашист? — очень тихо спросил дядя Вася. Он обошел мотоцикл. Сашка попятился. — Чтоб твоей ноги на катере не было!
Сашка повернулся и пошел вниз широко, размашисто, слегка качающейся морской походочкой. Дядя Вася вернулся к мотоциклу, стал его выталкивать из грязи один. Потом бросил мотоцикл, вышел на сухое место, сделал один шаг, другой вслед за удаляющейся фигуркой мальчишки, крикнул:
— Сань!
Сашка не обернулся. Дядя Вася прошел потерянно еще несколько метров, споткнулся о камень, остановился:
— Сань! Ну что ты как маленький…
Дядя Вася стоял, смотрел, но Сашка так и не обернулся.
Глава тридцатая
Нежность
Люба шла с беленьким узелком по черному полю и улыбалась. Узелок с едой танцевал в ее руке, и сама она слегка пританцовывала. Около корзинок Сережи не было. Люба обошла их кругом и растерянно остановилась.
Сережа спустился к реке не по дороге и не по тропинке, которая петляла вокруг старого, заброшенного ветряка, а напрямик по траве, по кустам. В этом месте берег был вязкий, заболоченный, рос высокий камыш. Сережа забрел в воду, не снимая брюк и ботинок. Разогнал ряску руками и, набрав полную пригоршню воды, плеснул в лицо. Он стоял, медленно, устало умывался и подолгу не отнимал рук от лица. Холодная вода остужала щеки. Ветерок приятно холодил влажное лицо.