— Выпить хочется, — нервно проговорил Хлюпа. — Ты, Англичанин, достань три рубля у матери.
— Ее нету дома, — испуганно ответил Юрка.
— Что, ты не знаешь, где у вас деньги лежат? Возьми, потом я отдам.
— Я не знаю. Правда, я не знаю.
— Найди!
— Я не найду. Пусть Мишка у отца возьмет.
— У моего отца возьмешь, — похлопал себя Мишка по шляпе. — Он все пропивает.
— А ты, Потап?
— Что я? — мрачно спросил Потап и поправил длинный козырек кепки, чтобы Хлюпе лучше видны были его глаза, сразу ставшие враждебными.
— Знаешь, где у вас деньги лежат?
— Знаю.
— Возьми!
— А что Колька и Верка жрать будут?
— Генк, зачем тебе деньги? — тронул за рукав Хлюпу Игорь, и ему сразу стало холодно, потому что он отпустил воротник пиджака, в котором прятал лицо. — Все равно же магазины закрыты.
— А ты не лезь, чахоточный, — оттолкнул его Генка, но тут же погас. Нервное возбуждение прошло, и он снова занялся роялем. Пальцы сначала суетливо, потом все более спокойно начали выстукивать прерванную трамваем мелодию польки.
Мама
Из темноты за павильончиком возникла фигура женщины. Зинаида Петровна остановилась и некоторое время прислушивалась к механической мелодии, ждала, когда ее заметят. Юрка заметил, низко опустил голову.
— Юра! — позвала Зинаида Петровна.
Музыка оборвалась.
— Ну чего? — нехотя отозвался он.
— Иди сюда.
Юрка поднялся, нетвердыми шагами направился к матери. Он подходил к ней с опаской, но все же увернуться от подзатыльника не успел.
— Паразит такой!
— Чего дерешься?
— Вернись! Я сказала, вернись!
Юрка двинулся к дому параллельно с матерью, огибая электрические столбы и деревья. Во дворе дома он покорно приблизился, и мать устало взяла его за ухо. Так и ввела в подъезд, а затем по лестнице на второй этаж — за ухо.
— Ты почему не был в школе?
— Я был.
— Не был! Ты не был, — сказала мать и заплакала.
Ей с таким трудом удалось устроить его в школу с английским уклоном, а он сидит на рельсах.
Юрка подошел к матери, опустившейся на стул в прихожей, хотел погладить ее, но она отшвырнула его руку. Он вздохнул, двинулся на кухню, там постоял немного. Мать плакала, шумно сморкалась. Юрка включил воду, чтобы не слышать. В раковине лежала грязная посуда. Он взял тарелку со следами яичницы, принялся ожесточенно тереть тряпкой. Постепенно он увлекся мытьем посуды и даже вздрогнул, когда мать положила ему руку на плечо.
— Зачем ты меня обманываешь?
— Я больше не буду, — сказал Юрка.
Мать оттеснила его от раковины, отобрала у него тряпку.
— Я сама вымою. Узнай по телефону, что задали, и садись делать уроки.
Юрка пошел в комнату, но тут же вернулся.
— Уже поздно.
— Да, уже поздно, — согласилась Зинаида Петровна. — И зачем только ты с ними познакомился, с этими ребятами?..
— А что..: мне одному все время быть?
— Одному, — неопределенно повторила мать и ничего больше не сказала.
Она вымыла посуду, поставила на плиту чайник и пошла в комнату. Юрка пошел за ней бодрой походочкой, он чувствовал, что мать простила его и с ней можно теперь поговорить о велосипеде.
— Знаешь, мам, мне что-то разонравилось кататься на велосипеде.
— Что? — удивилась Зинаида Петровна.
— Коленки только расшибать, — махнул рукой Юрка. — Охота была. И старый он какой-то стал, скрипит.
— Смазывать надо, — сказала мать, недоумевая, чего это вдруг сыну разонравился велосипед.
— Охота была смазывать.
— Не будешь смазывать, не нужен он тебе, — рассердилась Зинаида Петровна. — Отдай кому-нибудь.
Юрку обрадовали эти слова. Он не подал вида, что придал им значение, но про себя решил, что у него теперь есть все основания расстаться с велосипедом. Сама сказала. Он потом ей напомнит. Конечно, получит затрещину. Но основание у него все-таки есть.
— Что с тобой, Юрий? — всерьез забеспокоилась Зинаида Петровна. — В школу ходить тебе не нравится. Велосипед тебе не нравится.
— Не в этом дело, мам, — поскорее перевел разговор Юрка. — Теперь знаешь какие велосипеды делают?
— Какие?
— Большие. В одной школе делают такой велосипед, — начал он вдохновенно врать, — чтоб на одном велосипеде ехать всем классом на каникулы. Тридцать колес или сорок. В газете писали, правда. Все сидят и крутят педали. У каждого свои педали. Скорость двести километров. Вжик, вжик, вжик! Быстрей машины.