Картошка
Мария нервно мяла свои ладони: покрасневшая от холода кожа горела, суставы ломило.
– Сергей Константинович, – умоляюще пролепетала она. – Пожалуйста!
Доктор, беспокойно постукивая ногтями по шершавой поверхности стола, не отрывал взгляда от экрана компьютера.
– Мария Викторовна, – напряжённо ответил он, – ваши физические показатели очень низкие. В допуске вам отказано.
Мария глубоко вздохнула и расстегнула верхнюю пуговицу толстой шерстяной кофты. Голова кружилась: то ли от непривычного тепла, то ли от привычного голода. Взгляд скользнул к прозрачной стене, отделяющей кабинет врача от рабочего помещения, и в горле запершило при виде сослуживца, который, глубоко засунув руки в карманы белоснежного халата, застыл в задумчивости. Он случайно встретился с ней глазами, стушевался и суетливо поспешил прочь.
– Маша, – сменил тон доктор, – я ведь тебя предупреждал о последствиях. Работа на генераторе быстро иссушает даже молодого здорового мужчину, а в твоём возрасте… Ты знала, что когда-нибудь этот день настанет.
Мария медленно сползла со стула, колени больно врезались в пол, по щеке поползла слеза. Доктор заёрзал на стуле, стилус выпал из его дрожащих пальцев и, позвякивая, покатился по столу.
– Умоляю, – с трудом прошептала Мария. – Я уже несколько дней не ела. А у моей дочери…
– А у меня жена на сносях! – жёстко выкрикнул Сергей Константинович. – И не прибедняйся тут! Я знаю, что Александра приняли в патруль! Паёк у вас есть.
– Один на троих, – горько проговорила Мария.
Она подняла глаза на доктора и, не в силах больше умолять, лишь застонала.
– А что, если ты упадёшь в обморок? – сурово спросил Сергей Константинович. – Или нажмёшь не ту кнопку? Остановка генератора даже на минуту может привести к гибели тысяч людей! Даже летом, когда температура не ниже тридцати градусов мороза, это катастрофа! К тому же… излучение за неделю убьёт тебя.
– Зато неделю мы будем сыты.
– Хочешь есть? Ищи другую работу.
Мария, дрожа, прижала руки к груди, а доктор решительно поднялся и, приблизившись к выходу из санчасти, распахнул дверь:
– Следующий! Ох, сколько уже времени… Заходите по двое! Один раздевается, второй проходит диагностику.
Мария сидела, упираясь ладонями в пол, и истерично посмеивалась, а из глаз катились редкие слёзы. Другую работу? Кому нужна больная истощённая женщина с художественным образованием? Жизнь ничего не стоит…
Крепкотелая молодка с внушительным размером обуви едва не наступила ей на пальцы. Встав на четвереньки, Мария поползла к выходу: локти подгибались, и от слабости рябило в глазах. Кто-то подхватил её под руки, добрые люди помогли встать.
– Операторша… – Услышала Мария сочувственный голос. – Говорят, там мало кто выдерживает. Облучение… Только не возьму в толк, какое излучение может быть от льда?
– Дурочка! – беззлобно буркнул мужчина и тихо добавил: – Излучение идёт от генератора, который преобразует лёд в энергию, от плавильни операторов отделяет лишь тонкая перегородка.
– Одним тепло, а другие гибнут, – всхлипнула девушка.
– Жалостливая нашлась! – От противно-скрипучего женского голоса у Марии приподнялись волоски на руках, и она машинально, будто оказалась на улице, запахнула ватник. – Да они жируют на тройном пайке!
– Ты посмотри на неё, – сурово произнёс мужчина. – Похоже, что жируют?
– Все голодают!
– По тебе не видно…
Шум всё нарастал, а Мария медленно, покачиваясь и натыкаясь на спорящих, двинулась по коридору. Пока она работала оператором, им действительно жилось хорошо, – тройного пайка как раз хватало и для неё, и для детей, – но сейчас каждый день становился испытанием на прочность.
Перед большой обитой старыми облезлыми коврами дверью Мария остановилась, скрупулёзно застегнула все пуговицы, завязала платок, надела толстые варежки и только потом вышла из здания. В лицо, впиваясь в кожу миллионом ледяных иголок, ударил ветер. Мария невольно зажмурилась и торопливо закрыла за собой дверь: драгоценное тепло нужно беречь.
Снег скрипел под ногами, ветер тянул заунывную песню. Мария медленно плелась вдоль высокой и длинной стены, к подножию которой, словно полипы, прилепились полукруглые хижины «бесполезных». Созданные из камней и снега, они пытались казаться человеческим жильём, но больше смахивали на медвежьи берлоги.