Мария тоскливо посмотрела на убогие жилища, понимая, что скоро им придётся переселиться в подобное, и так же, как другие «бесполезные», воровать, чтобы выжить. Впрочем, Сашка сможет жить в казарме. Мария вздохнула: вот, если бы у Светы в свидетельстве стояла надпись «сирота»! Дочь бы приняли в приют, а это шанс стать «полезной»…
– Эй! – От неожиданности Мария подскочила и недоумённо уставилась на пожилую женщину, которая высунулась в узкий лаз одной из «берлог». Казалось, незнакомка смотрела прямо на неё. – Где взяла?
Мария, не понимая о чём речь, пожала плечами, а из-за спины донеслось:
– Так Родик помер. Вот и забрала, пока не украли…
– Таки украла первой? – ехидно усмехнулась женщина.
Она поспешно вылезла из жилища и, переваливаясь, направилась навстречу. Ветер трепал полы грязно-кирпичного пальто, которое было натянуто поверх облезлой шубы. Мария, обернувшись, проследила, как «бесполезная» прошла мимо неё и приблизилась к невысокой плотной женщине, в руках которой серебристо переливался старый чайник. В помятых боках мелькали жёлтые пятна отражений от рваного пуховика новой хозяйки.
– Там ещё что-то осталось? – деловито спросила старуха, но обладательница канареечного пуховика отрицательно покачала головой, и женщина сникла. Но тут же вцепилась в рукав подруги и тихо спросила: – А что с Родиком-то случилось? Я ж видела его вчера… Рожа – во! – Она развела руки и сипло засмеялась: – Хвастался, что еды теперь навалом! Не знаю, может, и врал… Так как он помер? От голода или замёрз?
– От жадности, – фыркнула вторая женщина.
Она поместила чайник под мышку и, приложив руки к лицу, попыталась сквозь варежки согреть ладони дыханием. Становилось всё холоднее. Мария зябко поёжилась и, отвернувшись от сплетниц, медленно потопала к воротам. Смерть здесь – обычное событие. Возможно, скоро так же будут обсуждать и её гибель…
– Слышала, его патруль пристрелил. – Донеслось до Марии. – В заповеднике. А в руках у него обнаружили картошку! Два клубня…
Голоса давно растаяли, а Мария всё не могла выбросить из головы мысли про картошку. Наверное, в роще, которую «полезные» объявили запретной, чтобы народ не растащил драгоценную древесину на дрова, до Ледяной катастрофы кто-то сажал картошку. И теперь, под снегом, в мёрзлой земле, лежат клубни, способные сохранить жизнь… Вот только в каждого, кто осмелится сунуть нос в заповедник, патруль стреляет без предупреждения. Мария слабо покачнулась и, чтобы устоять, оперлась о стену. Сердце заколотилось, а дыхание стало рваным при одной мысли о том, что стрелявшим в беззащитного старика, который просто откапывал картошку, мог быть Сашка. Её сын…
Собравшись с силами, Мария оттолкнулась от стены и потянула створку ворот. Надрывно заскрипели петли. Пол большого помещения белел от слоя снега: ещё не подметали. Мало кто пользуется этим входом так рано. Разве что только такие, как она, – отвергнутые, но пока ещё не вышвырнутые. Оставляя следы, Мария прошла прямиком к левой дверце, ведущей в самый холодный блок, и прислонила к считывателю пропуск. Устройство пискнуло, и Мария облегчённо вздохнула, – пока ещё действует! Но когда-нибудь везение закончится. К человеку, который отвечает за пропуска, придёт мейл с её данными, и он отключит допуск в блок «полезных». Всего лишь снимет галочку, и эта карточка станет бесполезным куском пластика, а Мария окажется в мире тех, кто каждый день борется за выживание. Кто готов получить пулю за мёрзлую картофелину.
– Мама?
Мария вымученно улыбнулась взволнованной дочери, а Света, помедлив миг, стремительно подошла к матери и крепко обняла её за талию. Светлые детские волосы приятно пахли теплом и сладким хлебом. Выпечкой, которую делают исключительно для элиты, а не приплюснутыми каменными буханками, изготовленными из муки самого низкого качества, которую выдавали патрульным. Мария прижалась губами к затылку дочери и невольно всхлипнула: за стеной они и этого не увидят.
– Почему не в школе?
Света отстранилась и храбро улыбнулась матери: