- Как это так: меня провели? - сердито сказал писарь, и шрам на его шее потемнел. - Идиот я, по-твоему, что ли?
Брада усмехнулся.
- Нет, боже упаси! - искренне возразил он. - Ты, по-моему, великий хитрец. Но я не верю ни в какую реальную перемену в отношении нацистов к нам. Ведь мы уже это слышали в Буне, нам твердили то же самое.
- В Буне, в Буне! - проворчал писарь. - Как можно сравнивать! С одного боку освенцимский лагерь истребления, а с другого - русский фронт. Нет, ты не сравнивай. А теперь...
В холодном синеватом небе вдруг затрещал реактивный самолет. Эрих и Оскар одновременно взглянули в сторону, где раздался этот звук, но увидели лишь серебристый след; самолет был уже много дальше, почти на самом горизонте.
- Вот и здесь все изменилось, - важно сказал писарь. - Новая фаза войны! Видал ты прежде такие самолеты? Видел ты их в этой своей Буне? Все теперь новое, приятель. Эти машины быстрее звука. Скажу тебе строго по секрету: ракетный двигатель! Снаряды с таким двигателем каждый день падают на Лондон, они называются "Фау-1". Рапортфюрер утверждает, что подземные ангары, которые мы будем строить...
- Кто будет строить?
- Ну, мы все, наш лагерь. Если тебе неприятно думать, что мы помогаем Гитлеру выиграть войну, занимайся только своими, чисто врачебными делами. Помогай людям...
- Погоди-ка, Эрих, - прервал его Брада. - Ты вчера уже знал об этой новой фазе войны?
- Конечно, знал, - самодовольно усмехнулся писарь. - Я ведь бываю в комендатуре у начальства...
- А если знал, то почему же ты только сейчас говоришь об этом, а вчера категорически запретил нам, врачам, оказать новичкам медицинскую помощь.
Писарь опять положил руку на плечо Оскара.
- А ну тебя, Оскар! Докажи хоть раз, что ты не только умный, но и разумный человек. В том бедламе, который был у нас сегодня ночью, я не мог позволить тебе заниматься больными. Вы бы только путались под ногами, создали неразбериху, уносили бы людей, и мы бы никак не могли сосчитать их. За это ты на меня не сердись. Ordnung muss sein нем.)>. Когда речь идет о такой важнейшей вещи, как подсчет заключенных, твоя благотворительность неуместна. Сегодня - другое дело. Отныне у тебя свободные руки.
- Пепи сказал, что на станции умерло шесть человек и на апельплаце четверо. А тех, кто выжил после этой поездки, вы до сих пор даже не накормили.
- Никак нельзя было. Рапортфюрер тоже жалел об этом....
- Рапортфюрер жалел?
- Жалел, даю слово, Оскар! - писарь взглянул на ручные часы. - Не позже чем через пять минут кухня начнет выдавать кофе, капо больше не будут бить мусульман, сегодня никого не пошлют на работу - после дороги все получают сутки отдыха. Чего тебе еще?
И действительно, со стороны кухни послышался сигнал к завтраку.
- Kaffee holen! нем.)> - орал Мотика. - Weitergeben нем.)>.
Писарь широко улыбнулся.
- Новая фаза войны, доктор. И у нас тоже новая фаза - в отношениях между конторой и лазаретом. Вместо войны - сотрудничество. Имей же терпение, подожди - и сам увидишь. Единственное, чего я от тебя пока хочу, - не ставь мне палки в колеса. И не забудь, что мы двое, ты и я, возглавим лагерь.
Пока Оскар и Эрих разговаривали, уличка между бараками стала оживляться: двери бараков открывались, из них выходили озябшие узники, торопливо направлялись к отхожим местам и так же торопливо возвращались обратно. Заметив у лазарета двух проминентов с повязками на руках, "мусульмане" почтительно обходили их стороной. Но по-настоящему лагерь оживился лишь после сигнала к завтраку. Изголодавшиеся люди только и ждали этого сигнала. Всюду распахнулись двери, и "штубаки", назначенные блоковыми, поспешили к кухне. Мотика все еще стоял у рельса, подвешенного на тросе, и бил в него железиной.
- Kaffee holen! Weitergeben!
- Kaffee holen!
- Kaffee holen!
- Kafe au lait{6}! - зевнув, сказал Гастон, переведя этот призыв на родной французский язык.
- Kafe, vole{7}! - по-своему перевел чех Франтишек, по прозвищу Франта Капустка, которому блоковый четырнадцатого барака поручил принести кофе.
Феликс повернулся к соседу по нарам.
- Зденек, - с трудом сказал он, - если дадут хлеб, я не смогу его жевать. Возьми мою порцию и дай мне за нее дневную похлебку. Идет? - А что с тобой? Почему ты не можешь жевать?
Феликс показал на свою посиневшую щеку и объяснил, в чем дело.
- Свиньи! - проворчал Зденек. - А ты узнаешь типа, который тебя ударил?
Феликс грустно покачал головой.
- Что мне от этого толку? Вот если бы тут был доктор...
Перед ним остановился блоковый.
- Was gibts? нем.)>
Зденек рассказал, что случилось с Феликсом.
- Можно мне отвести его к доктору?
- Это ты пел вчера, да? Сегодня нерабочий день. После кофе я вас обоих отведу в лазарет. Он тут, напротив. А этот бандюга врал насчет того, что для вас только одно отхожее место. Первый раз слышу.
Пришел Франта с ведерком кофе.
- Всем сесть по местам, - заорал блоковый. - У меня двадцать пять кружек, получать будете по двое. Хлеб раздадут через час, сегодня исключение, обычно вы будете получать его вечером. На четырех человек одна буханка. А сейчас - тихо!
В благоговейном молчании он откинул занавеску, отделявшую шестую часть помещения в глубине барака. Заключенные увидели с одной стороны удобное ложе блокового, с другой - фаянсовые кружки, в которые Франта уже разлил черную, подслащенную сахарином бурду. Потом он стал разносить ее узникам.
- Я бы предпочел подождать, пока будет гуща со дна, - с невеселой улыбкой сказал заключенный, получивший первую порцию, но нетерпеливо ухватил горячую кружку.
* * *
В душной кабине грузовика была приятная теплота. За рулем сидела дородная сорокалетняя фрау Вирт. Маленькая шоферская фуражка с помощью шпилек держалась на ее все еще русых волосах, собранных в большой узел. Эта фуражка придавала немке задорный вид, она походила на пышную субретку в старинном театре, переодетую солдатом. Щеки у нее и без румян были яркие. Если бы не плохие зубы и две золотые коронки впереди, она была бы еще красивой женщиной.
Голова коротышки Фрида, который сидел рядом с ней, едва доставала ей до плеча. Смуглой щекой он терся о грубое сукно ее форменной куртки и мурлыкал, как кот. Третий седок в кабине, охранник Ян из конвойной команды лагеря, сидел с краю и клевал носом, держа карабин между колен.