– Как же так!.. – горячо возмутилась Нино. – Разве можно так жестоко с ней обходиться?
Ламара как раз прошла мимо под руку с Баширом Ахмедовичем, и широкий коридор Мцхеты наполнился звуками лютни, бубна и флейты, названия которых на тюркском языке звучали чересчур диковинно для русского уха. Кто-то из друзей жениха заиграл на барабане, а женщины засвистели, запев белхамаш14. Они же раздали гостям баранину. Придвинувшись к сёстрам поближе, Нино зашептала:
– Такое ощущение, что семья просто хочет от неё избавиться!
– Ты так рассуждаешь, будто не знаешь, что стало тому виной, – не осталась в стороне Тина, которая с недавнего визита к врачу сделалась угрюма и печальна. Настоящей причины не знал даже Игорь, который увлечённо отплясывал лезгинку во дворе вместе с другими мужчинами. Несмотря на еврейское происхождение и русское воспитание, это удавалось ему без труда, и, отбросив хандру, юная супруга безгранично радовалась, наблюдая за ним из окна.
– Говорят, тот торговец, с которым она тайно встречалась, очень её любил!.. – не обращая на слова сестры внимания, продолжала княжна. – А жена у него уродливая и склочная, поэтому-то он и не устоял перед нашей Ламарой. Ах, если бы им только разрешили пожениться!..
Саломея, которая не без любопытства озиралась по сторонам – когда ещё они побывают на мусульманской помолвке? – встретила восторженными аплодисментами смельчака, рискнувшего заиграть саламури и напомнить всем о происхождении невесты. Разговор сестёр от неё тоже не скрылся:
– Наша малышка, – проговорила она, смеясь, – никогда не отучится всё романтизировать!.. Пойми же ты, милая моя, что не всякая привязанность – любовь. В случае Ламары ею и не пахло.
– Верно, – поддержала старшую даико средняя. – За что боролась, на то и напоролась. Жизнь преподала нашей подруге хороший урок!..
Нино тяжело вздохнула, подумав, что Саломея и Тина, наверняка, были правы, но ничего не могла с собой поделать. С возрастом она стала такой мечтательной, что сама на себя злилась. Что же это такое?! Почему жизнь неминуемо меняла их? Неужели она никогда не будет той озорной хохотушкой, которой помнил её Вано?
– Смотри, смотри сюда!.. – Саломея поддела её в бок локтем, чем вернула с небес на землю. – Вон там… в другом конце коридора! Кто же это такой?
Девушка ахнула, а улыбка, вопреки последним рассуждениям, сама возникла на лице. Сосо Торникеевич!.. Сколько лет, сколько зим?
Сёстры хихикнули, заметив рядом со старым знакомым беременную толстушку, которая уплетала в обе щеки халву с фуршетного столика, но быстро с ней покончила и взялась за гогалы. Известный в своё время повеса, Сосо выглядел измотанным и весь свой шарм как будто растерял. Он стал прижимистее и совсем не улыбался, а глаза и вовсе потухли. Он тщетно пытался забрать из рук любезной цоли15 сладости, и даже с такого расстояния сестры услышали, как толстушка недовольно захныкала, и успокоилась только когда супруг, закатив глаза, вернул ей тарелку. Дядя Торнике – наоборот, посвежевший и очень важный, – стоял позади рядом с Константином Сосоевичем и глаз с него не сводил. Женили бедного!.. Всё-таки женили!
– Тебе не обидно? – всё время шутила старшая даико. – Твой бывший поклонник, между прочим.
Нино искренне рассмеялась, махнув рукой. На миг Сосо обернулся в её сторону и застыл, заметив в толпе. Она смотрела на него, не таясь и не лукавя, зато он довольно быстро отвёл взор. Как и двоюродная сестра, он пал жертвой своей недалёкой любвеобильной натуры.
Когда шумная процессия высыпала во двор, лезгинка была в самом разгаре. Несмотря на прогнозы, холодно в тот день так и не стало. Только лёгкий мороз щекотал нос и окрашивал щёки, но многие гостьи, выходя из дому, не запахнули шубок. Согретые неприхотливым зимним солнцем, юные джигиты не собирались останавливаться. Барабаны за их спинами не замолкали, а пар валил изо рта, чем, казалось, только раззадоривал их. Господа образовали плотный круг и, пританцовывая, подбрасывали друг друга по очереди в воздух, а дамы испуганно ойкали каждый раз, когда храбрец сменялся.
Нино пригляделась, чтобы рассмотреть их круг как следует. Во дворе толпа распласталась по разные стороны, от чего заметить друг друга стало гораздо легче. Проворная Софико воспользовалась этим и, отделившись от родителей, побежала навстречу подругам. Вся в белом меху – и пальто, и рукавички! – она казалась ангелом, а спадающие на лицо светло-русые завитушки только дополняли образ.