– Генацвале! – воскликнула сестра невесты и, расцеловавшись с ними в обе щеки, поправила слетевшую на ветру шляпу. – Я так рада вас видеть.
– Как она? – участливо спросила Тина, отличавшаяся большой сострадательностью. – Сильно нервничает?
– Она молчит, – с горечью призналась Софико. – И только! Глаза с пола совсем не поднимает. А ведь она так мечтала об этом!.. Но вместо сказки замужество превратится для неё в кошмар.
– Могу себе представить, – съязвила вдова Пето Ломинадзе.
– И мне все желают «того же». – Княжна Циклаури поддержала её ироничный тон и пылко перекрестилась. – Боже упаси меня от «такого»!
– Что вы себе позволяете, ваше сиятельство! – разгорячилась Саломея, пряча в уголках губ улыбку, и остальные девушки, не сразу её заметившие, на миг замерли. – Упоминаете христианского Бога на помолвке, кишащей мусульманами?! Стыд, что ли, совсем потеряли?
– Ах, прошу покорнейше простить! – хихикнула богохульница, изображая на лице искреннее раскаяние. – Бунтарский дух из меня ничем не выбить!..
Старшая Джавашвили и младшая Циклаури весело расхохотались, и даже Тина и Нино, которые не участвовали в разговоре, рассмеялись вместе с ними.
Как раз перестали играть лезгинку, и гости лениво поплелись обратно в дом к пиршественным столам. Закончив с танцами, Игорь подбежал к ним счастливый и запыхавшийся и, извинившись перед всеми, увёл Тину к тестю.
Облегчив смехом душу, Софико обернулась на сестру, которую вели под руку отец и мать, и тяжело вздохнула. Ламара поднимались по ступенькам в танцевальную залу, где старейшины обеих семейств уже принялись за громкие тосты.
– Ах, если бы мои братья были здесь!..
Упоминание старших Циклаури заметно оживило их разговор, а Нино, до этого довольно безразличная, взяла генацвале за руку. Саломея сделала вид, что не заметила этого жеста, но про себя им безгранично умилилась.
В тот день Мцхета принимала своих гостей с помпой, что уже давно себе не позволяла. Константин Сосоевич, который чувствовал пренебрежение, с которым будущие сваты относились к их семейству, счёл нужным утереть им нос, но не придумал для этого ничего лучше. Чрезмерная расточительность, в которой его упрекала жена, не сильно его тревожила. Князья они, в конце концов, или кто?! Да, у чеченских выскочек есть деньги, но разве у него их нет?..
Высокие потолки и не утихавшие танцы, музыканты, в инструментах которых легко запутаться, вино, что лилось рекой: всё это только помолвка!.. Какой будет свадьба, оставалось лишь гадать, но в одном не оставалось сомнений: князь Циклаури, как и любой кавказский мужчина, умел пустить в глаза пыль.
– Знаешь, душа моя, – вдруг заговорила Нино. И она, и Софико оттанцевали с совершенно непримечательными юнцами полонез и мазурку, и молились, чтобы никто не пригласил их в этот раз. – Пожалуй, ты очень права, что сказала: «Упаси нас от такого!». Помнишь, что говорила Элизабет Беннет в одном из романов Джейн Остин?..
– «Только сильное чувство толкнёт меня под венец, – без труда нашлась подруга и тепло улыбнулась, – поэтому быть мне старой девой!».
– Именно!.. Разве мы созданы только для замужества? Неужели единственно в этом наше предназначение?
– Не слишком ли много старых дев на одну танцевальную залу? – зазвучал совсем рядом снисходительный тон. – А, мои хорошие?
С самого утра Саломею не покидало насмешливое настроение, и, не упустив возможности, она выросла за спинами девиц весьма неожиданно.
– Я собираюсь сбросить с себя хандру, – повела плечами Нино. – И вам советую!
Гости, прервавшиеся с танцами на пятнадцать минут, снова заполнили салон, но находиться здесь теперь стало как будто тяжелее. Двери с грохотом раскрылись, швейцары поспешно отпрянули назад, и все взоры обратились на вновь прибывшее семейство. Они быстро выделились среди остальных, приковывая к себе внимание особой статностью, осанкой и довольно высокомерной манерой держаться. Толпа перед ними расступилась, будто государь-император снизошёл до их празднества, хотя сами опоздавшие по сторонам не смотрели совсем.
«Айдемировы, – шумно переговаривались люди, которые, казалось, не дышали, пока красавцы-горцы проходили мимо. – Это Айдемировы!».
Айдемировы прибыли впятером. Все дружно окрестили отцом и матерью семейства ухоженную пожилую даму в платке и крепкого, коренастого старика с приятными благородными чертами лица. Позади них шли старшие отпрыски: поразительно красивая девушка восемнадцати лет – покрытая, как и мать, – высокий, худой юноша с выразительным, точеным профилем и гибкий и сильный, как лев, молодой человек. Он высоко вскидывал подбородок, смотрел на всех свысока, как тот, который не привык проигрывать, а глазами сверкал так, что впечатлительные юные барышни неминуемо падали в обмороки. Его это, впрочем, не трогало, и он так и продолжал свой путь, пока кто-то другой не помогал тем девушкам подняться. Будто коршуны или вороны, они оделись во всё черное, словно выражали тем самым кому-то протест, но, к кому бы он ни был направлен, Абалаевы не принимали его на свой счет.