Будет ещё один. Он – не всё, о чём ты мечтала, но у него чистое сердце и добрые помыслы. Что ты выберешь?..
Что она выберет: разум или чувства? Расчёт или сердце? Ваграм или Мишель?..
– Я вас не тороплю, – заметив, что пауза затянулась, граф Каминский поспешил добавить: – Я неравнодушен к вам, и, если вы выберете меня, я буду очень рад. Но, если вы откажете мне, я это как-нибудь переживу и уж точно не стану резать себе вены.
Софико рассмеялась, с нежностью посмотрев на собеседника.
– Только прошу вас: подумайте хорошенько! Мне бы очень не хотелось услышать через двадцать лет брака от своей жены, что, выбрав меня, она совершила ошибку.
Прекрасное наблюдение!.. Михаил Сергеевич обладал шармом и смекалкой, в которых ему сложно отказать. Да, она не была влюблена в него, но никто… не исключал этого со временем, ведь так?..
– Мне и правда нужно время, – немного погодя произнесла она, – но я очень надеюсь, что к концу вашего отпуска смогу дать вам ответ.
– Как вам будет угодно, княжна. – Мишель поцеловал ей руку и развернул лицом к зале. – Ваш брат делился со мной своим намерением взять вас с собой вместе с Нино Георгиевной. Возможно, это поможет вам определиться?..
Кто знает!.. Может быть, это поможет ей не только определиться, но и склонит чашу весов в сторону… Европы?..
Когда Софико и её кавалер вернулись к гостям, стрелки часов медленно клонились к полуночи. Первыми усталость почувствовали старики во главе с Екатериной Шакроевной и одним из старших братьев Дарии, и за два часа зала, утопавшая в цветах, ленточках и бантах, почти опустела. К моменту, когда за Торнике Сосоевичем и его сыновьями – ну и шутил же над кузеном Сосо! – захлопнулась дверь, новобрачных ненавязчиво проводили в опочивальню, и граф Каминский шепнул своему другу пару советов на ухо.
– Вай! – поправляя складки на подушках, твердила Саломея. – Надеюсь, я ничего не забыла!
На пару с Дарией Давидовной они много суетились. Шалико и Нино стояли по разные стороны спальни, и оба прятали глаза в пол, пока его мать и её старшая сестра распоряжались вынести из комнаты сундуки с подарками, вазы с цветами и кое-какую мебель, которую за неимением другого места слуги перенесли сюда ещё во время празднества. Левон Ашотович и оба старых князя стояли в дверях с самыми серьёзными лицами и старались не выдавать своего веселья. Княгиня Циклаури указала последнему нерасторопному лакею, куда отнести табуретку, расшитую дорогой красной обивкой, и оставила наставительный поцелуй на лбу любимого сына. Он в свою очередь с нежностью взял её руки в свои, сам приложил их к своему лбу и растроганно улыбнулся. Дариа Давидовна стряхнула с глаз слезинку.
Саломея тем временем безмолвно привлекла сестру к себе, поцеловала её в темную макушку и вслед за княгиней чуть не расплакалась.
– Пусть тебя никогда не коснётся то, через что в этот день прошла я! – прошептала она одними губами.
Затем они с Дарией поменялись местами, и Нино получила порцию наставлений от свекрови, а Саломея глубокомысленно попеняла пальцем Шалико. Когда и с этим было покончено, обе женщины присоединились к мужчинам и, осенив новобрачных крестным знамением, захлопнули за собой дверь.
Когда Нино на следующее утро распахнула глаза, ей хотелось любить весь мир. Решимость начать жизнь с чистого листа переполняла её, как и уверенность в том, что вместе с обладателем кудрявой светлой макушки, что дремал под боком, впечатавшись лицом в подушку, она точно проживет её правильно.
– Шалико, – позвала она ласково, коснувшись его лица. Спросонья муж что-то пробормотал, чего жена не разобрала, и её сердце переполнилось до краев. – Надо подниматься! Нас уже ждут внизу.
Ещё никогда утренний подъём не был настолько тягостным. Родные, наверняка, поняли бы их, если бы они чутка припозднились, но, что делать с бесчисленными знакомыми и друзьями, которым только дай повод для сплетен?..
– И главное, – уже на выходе из спальни напомнила мужу жена и многозначительно кивнула на платье. – Что нам делать с этим?..
– То есть как порвали?! – вскричала Саломея, мня пальцами погубленный «шедевр». – Шалико?!..
Возмущение переполняло даико, и она не находила нужных слов. Бессильно опустив руки, она ловила ртом воздух, как рыба на суше. Нино хихикала под боком, а Шалико сокрушённо жмурился, складывая руки в молельном жесте перед свояченицей.
– Простите! Простите меня, Саломея Георгиевна! – вымаливал прощения зять. – Я немного… не рассчитал.