Тепло. Безграничное тепло охватило каждого из них, когда старый друг – и последняя прощальная ласточка! – выпустил из объятий Нино и стал обнимать их всех по очереди. Он крепко обнял Шалико как своего зятя, пожал Давиду руку и, ничего не зная об его жене, выразил надежду, что эта «счастливица» довольна. Давид ничем не выдал своих переживаний и передал слово Саломее, которая скорчила гримасу только для виду и вполне дружелюбно встретила сидзе.
Дорожная пыль ещё не стёрлась с туфель гостя, а серая шляпа слетела с головы, ещё когда он крепко обнимал сестрёнку. Весеннее пальто— не очень, судя по всему, дорогое – не казалось им поношенным, пусть и выцвело, зато от Игоря исходила исключительная светлая аура, по которой они все успели соскучиться. Какого друга и брата они чуть не потеряли?!.. Под глазами дзмы больше не виднелись мешки, с которыми он уезжал от них около года назад, а цвет его лица стал совсем здоровым. Как рады они были слышать, что у него всё сложилось хорошо!..
– Ты надолго к нам, дзма? – спросила у Игоря Нино после того, как все поприветствовали его.
– К сожалению, нет, сестрёнка.
– Почему же? – искренне удивился Шалико. – Вы приехали… только попрощаться?
– Конечно, я приехал попрощаться, – не остался в долгу горский еврей и искоса посмотрел на Саломею. – И выразить огромную благодарность свояченице за то, что заботилась о моей дочери, но сейчас… пришло самое время забрать её к себе.
Старшая тётка маленькой Ирины улыбнулась уголками губ. Препятствовать родному отцу своей племянницы она, конечно, не могла, пусть за этот год и успела крепко привязаться к девочке. Ей будет трудно скрывать своё разочарование!.. Как бы она ни боялась этого дня, он всё-таки настал.
– Хорошо, что вы вовремя одумались, Игорь Симонович, – проговорила она насмешливо-серьёзным тоном. – Ещё немного, и я бы не отдала вам дочку. Я должна признать!.. Она совсем не была мне в тягость.
Ещё через минуту Саломея распорядилась принести Игорю дочку. Поначалу он не знал, как подступиться к ней, но вскоре девочка схватила отца за нос и не ослабила хватки до тех пор, пока не приняла его как своего. Эта смешная ситуация растопила сердце неумелого папочки, и позже никто из них не сомневался, что эти двое вскоре станут неразлучны.
Эпилог
Саутгемптон, штат Нью-Йорк, 1920 год.
Вот вы, наконец, и добрались до меня. Приветствую вас, друзья!.. I did it! And you… did it!86 Вы не знаете меня, поэтому спешу представиться: Вано. Нет-нет, не тот, что умер в конце первой книги – да будет земля моему дяде пухом! – а тот, что следил за вами невидимой тенью из-за кулис и, к счастью, до сих пор себя не выдал. Вано-племянник, Вано-рассказчик. Вы не замечали меня, зато я неусыпно следовал за вами по пятам и, должен признаться, очень горжусь теми из вас, кто всё-таки дочитал хрестоматийную историю моей семьи. Вы спросите: кто мои родители? Ещё бы я так прямо сказал вам об этом!..
С чего бы мне начать? Вот так незадача!.. Я ждал этого момента долгих два тома, но, стоило ему только наступить, как я не нахожу нужных слов. Вы удивитесь: ты-то и не находишь?! Ваша правда!.. Любовь к бумагомаранию я унаследовал от того самого Вано и, в надежде воплотить его давнюю мечту об успешном романе, и взялся писать эту историю.
Я собирал её по крупицам и не без улыбки вспоминаю лица родных в тот момент, когда впервые рассказал о своём намерении увековечить их судьбы на бумаге. С детских лет я постоянно слушал рассказы о Грузии тех времен, и, хоть эта далёкая страна остается для меня любимой, но неизведанной Родиной – февральская революция 1917 года в России сделала это крайне нежелательным для отпрыска дворянского княжеского рода, чьи родители до сих пор не продали свой титул богатым янки, – но я всё же знаю о ней достаточно, чтобы поделиться этим с вами.
От кое-кого – не будем называть имён! – мне достался талант художника, и в один зимний вечер, когда они, перебивая друг друга, описывали мне себя и тех, кого волей судьбы уже не было с нами, я незаметно набрасывал их образы в своём альбоме. Вы и сами знаете: получалось что-то настолько примечательное, что я не скрывал восторга. А как они загорелись этой идеей!.. И спорили, и ругались, рассуждая, чья точка зрения на тот или иной вопрос покажется мне более полной. Я сажал каждого из них перед собой и долго и упорно расспрашивал. Наконец, я закончил наброски и разложил их перед ними веером. Споры и ругань на миг прекратились, и в нашей гостиной настала такая тишина, что те, кого вы назовёте «второкнижными персонажами», насмешливо хихикнули, стоя в дверях. Я попенял им пальцем, сказав, что их черёд непременно настанет. И – уверяю вас! – со временем с ними сложилась та же самая история!..