Возможно, вы бы хотели узнать побольше обо мне и моих братьях и сестре?.. Кто я такой, чтобы противиться вашей воле? Я родился в 1894 году в итальянском городе Флоренция, и на сегодняшний момент мне двадцать шесть лет. Как и мой дядя, я неизвестный – пока ещё! – писатель, и это мой первый серьёзный роман. Мой старший брат с детских лет мечтал связать себя с военным ремеслом, как и другой наш дядя, но в отличие от него он просто влюблён в море. Мой младший брат очень умный, а сестра-двойняшка, как и я, занимается творчеством.
В моей жизни, жизнях моего старшего брата и кузенов случилась не только революция, но и война. Первое не коснулось нашей семьи, поскольку к тому моменту, когда русский царь был свергнут, мы уже больше десяти лет жили в известной всему свету стране эмигрантов. Мой отец, прекрасно разбиравшийся в политике – не зря он положил на неё большую часть своей жизни! – ещё в год смерти Александра Третьего Романова, совпавший с годом моего рождения, не почувствовал в его сыне и приемнике монарха, способного повести за собой людей. Он ушёл со службы и хотел уговорить своего брата сделать то же самое, но тот не дал согласия. В дальнейшем это решение стало для него роковым. Мой отец в конце концов оставил попытки достучаться до дзмы и вместе с семьёй переехал в штаты к своему лучшему другу. Две мои тётки живут в Париже, а другая осталась с мужем в России. Что же до второго… боль в правом ухе до сих пор служит мне отчаянным напоминанием о том времени, когда я чуть не умер где-то под маленькой французской деревушкой, но чудом отделался только контузией. Меня срочно демобилизовали домой, и, пусть тогда я почти оглох, я весьма благодарен той гранате, которая разорвалась прямо у меня под боком: вояка из меня так себе, и, останься я в той мясорубке, то не мучил бы вас сейчас рассказами!..
– Do you want some tea, sweetheart?87
А!.. Вот и она: Мэри. Мы поженились всего полгода назад, и она ещё не говорит по-русски. Но очень старается!.. А ещё она мечтает когда-нибудь выучить грузинский. Я отговариваю её, зная, какая сумасбродная это, на самом деле, затея, но она почему-то упрямится. She is so sweet!88..
Моя Мэри совсем не похожа на жгучих горянок, чьи образы я с такой любовью расписывал на этих страницах. Это, впрочем, ничем не принижает ни их, ни её. Она миниатюрна и ласкова, и русый цвет волос очень ей к лицу. Она голубоглаза, и я очень надеюсь, что наши дети унаследуют цвет её глаз – мне-то от отца и дедушки достались чисто карие глаза!.. Она говорит, что, возможно, наши сын или дочь будут зеленоглазы в бабушку и всю её родню, и эта мысль мне тоже нравится.
Мы с Мэри совсем недавно обосновались в этой маленькой деревушке в юго-восточной части графства Саффолк, которую выбрали, чтобы быть ближе к её родителям, и наслаждаемся здесь провинциальным уединением. Я пишу статьи для местной газеты, а она печёт пироги на заказ, но после всех тягот, через которые мне пришлось пройти, я очень доволен и этим неброским счастьем. Проведённые на войне месяцы – всего лишь месяцы! – не прошли для такого романтика, как я, бесследно, но эта удивительная девушка вернула меня к жизни. Она же подтолкнула меня к написанию этой книги и до сих пор поддерживает во всех начинаниях. Мы поженились совсем недавно – и, надо признать, в большой спешке, – поэтому Мэри ещё не знает всех моих родных поимённо. По этой причине эти долгие месяцы, пока я писал оба тома, моя жена горячо переживала за судьбы «героев» и со дня на день с нетерпением ждёт финала. Любимцев у неё водилось несколько.
– Are you going to final here?!89 – горячо удивляется Мэри. Она принесла мне чаю на подносе и, раскладывая пирожные на столе рядом с пишущей машинкой, незаметно заглянула в мои листы.
– Тебе не нравится такой конец, дорогая? – спрашиваю я по-английски и улыбаюсь. – К сожалению, мне не о чем больше писать.
– А вот и неправда, – спорит со мной жена. – Ты оставил открытый финал для Sophie. Кого она выберет? А мой любимый David? Неужели у него такой печальный финал?..
Слушая её, я печально улыбаюсь. Предполагаю, что и вас замучают те же самые вопросы, а, поскольку продолжать историю я не намерен – если бы я решился на это, то, уверяю вас, никогда бы не закончил! – то передать вам слово в слово следующий разговор – это лучшее, что я могу сейчас придумать.
– Я тебе расскажу, – отвечаю я ей с готовностью, обхватываю руками за талию и усаживаю к себе на колени. Она хихикает. – А потом передам наш разговор как эпилог. Подумай хорошенько, о чём хочешь спросить!.. Я всё записываю.