Эта параллель кольнула Пето в самое сердце, когда он подумал о друзьях. Злился ли он на Вано? Нет-нет!.. По правде сказать, поведение шурина вполне объяснимо. Пожалуй, он бы и сам так поступил, если бы знал, за кого ратовать. Злился ли он на Резо? Ах, помилуйте!.. Дай бог этому бездельнику и его полукровке-сыну терпения. Оно им понадобится, если будут и дальше плясать под армянский дудук. Татьяна? Храни её Господь!.. Если он вообще помнил о каторжных…
О нём, о Пето, этот странный тип постоянно забывал. Размышляя об этом раньше, он испытывал горечь, но сейчас, развязывая галстук на рассвете (кто знал: быть может, это последний рассвет в его жизни), он не чувствовал ничего, кроме усталости. Перебирая в голове знакомых, Ломинадзе ощущал лишь лёгкую иронию, словно ему внезапно стало всё равно. Он смотрел на них как будто со стороны, как если бы уже умер. А ведь это… решило бы многие проблемы.
Саломея наконец смогла бы выйти за того, кто удовлетворял бы её фантазии. Он бы с ними не совладал, даже если бы стал ей настоящим супругом!.. Хотя Давиду Константиновичу придётся попотеть, прежде чем она посмотрит на него прежними глазами. Пето усмехнулся, подумав, что это случилось по его вине. Младший Циклаури через пару лет возомнит себя сущим Юлием Цезарем, пусть корона и будет сильно давить на голову. Только за Нино продолжит хвостиком ходить и потакать всем её капризам, как щенок, виляющий хвостом перед хозяином. Вано станет национальным героем, избавившим прекрасную деву от монстра-мужа, и слава о нём как о защитнике слабых и обездоленных (разве не к этому он стремился столько лет?!) разойдётся по всей Грузии. Он женится на своей русской подружке, которую Георгий примет не сразу, и превратит её в грузинскую Жемчугову. А на лицо тестя в момент знакомства со снохой посмотреть бы хотелось!.. Ещё чуть-чуть – и жёлтый лист бы получила, а теперь встречайте – княгиня! Вот так умора!.. Младшая свояченица тоже не пропадёт. Такую вертихвостку ещё поискать!.. Ну а средняя… коль и помрёт когда-нибудь от чахотки, то её точно похоронят с почестями. Вот о нём, к примеру, никто горевать не станет. Разве что Андрей…
Циничная улыбка исчезла с губ Пето, когда в закоулках своей памяти он споткнулся об упоминание русского друга. Ещё секунду назад он бы и сам кинулся грудью на пистолет Вано, чтобы тот избавил их всех – и прежде всего своего обидчика!.. – от мучений, но, быть может, не нужно так спешить? Что, если всё же побороться?.. Разве не так он поступал множество лет?
Эти размышления прервал требовательный стук в дверь. Княжеский зять, не сомкнувший за всю ночь век, вскочил с кровати и дрожащими руками открыл гостю. Им оказалась юная камеристка одной из его своячениц. Его мешки под глазами, помятый вид и пенившийся от недосыпа рот привели девчонку в ужас, и, вскрикнув, она уронила на пол письмо. Пето поднял его без промедлений и, буркнув неприветливое «Спасибо!», захлопнул дверь прямо перед её носом.
Не теряя времени, он агрессивно разорвал конверт, куски которого разлетелись по полу от свежего утреннего воздуха, что заиграл в комнате через полуоткрытые окна. Даже не думая подбирать их, Пето замельтешил по комнате, жадно вчитываясь в каждую строчку. Резо писал:
«12 августа 1883 года
Пето Гочаевич,
Генацвале,
Ты, скорее всего, очень удивишься, когда получишь это письмо, но будь, пожалуйста, так любезен и прими от меня последний дружеский жест. В память о тех годах, что мы провели бок о бок, сражаясь за дело, которое считали правильным, и ради людей, которых в этой борьбе потеряли и которых ещё можем потерять, я должен высказаться. Я хочу предупредить вас с Вано об опасности, пока ещё есть возможность. Вчера поздним вечером Арсен Вазгенович Адамян и его сотские пришли в дом нашего русского друга и забрали его по делу Плеве – точь-в-точь, как Татьяну Анатольевну до этого. Мне сообщила об этом Катенька, прибежав к нам по старой памяти босиком да в одной сорочке. Прошу вас смириться с той мыслью, что Андрея больше не спасти. Вам также следует принять тот факт, что армянская ищейка поставила себе целью переловить нас всех, и это только начало. Впрочем, за старину Резо вы можете не переживать. Меня ему не достать. Я пишу это письмо ранним утром, ведь через пару часов я уже буду на полпути в Тифлис, а туда его длинные руки не дотянутся. Я переезжаю, как и планировалось, в большой дом тёщи, а она не желает слышать ничего, что как-либо связано с моей прошлой жизнью. По правде сказать, и я мечтаю оставить там всё плохое, а взять с собой только одно – скорбь по моей Наринэ.