Я разрываю с социализмом и национально-освободительным движением все связи, но вас в последний раз прошу: будьте осторожны. Я ускользнул у него из-под носа, и теперь он наверняка обрушит на вас свою досаду. Сейчас, как никогда прежде, вам с Вано нужно стать одним целым – ведь теперь вы остались только вдвоём.
Помните об этом всегда. Не поминайте лихом!..
Преданный друг
Резо».
Пето выронил письмо из рук и без сил опустился на кровать. Он задыхался. Сорвав с шеи галстук, он распахнул пуговицы на сорочке и схватился за шею. Воздуха не хватало.
– Не спасти, – повторял он, шумно дыша, и бил себя руками в грудь. Глаза увлажнились. – Андрея не спасти…
Последний человек, ради которого он ещё хотел жить, займёт почётное место рядом с Татьяной на сибирских рудниках. Отец как-нибудь спасёт Вано, напишет знакомым и друзьям – и Арсен Вазгенович сдастся. Ну а он сам… не доставит Адамяну такого удовольствия и примет смерть сегодня на дуэли.
Когда он, пошатываясь, поднялся на ноги, солнце за окном поднялось окончательно. Его лучи заслепили Пето глаза, и он, жмурясь, засеменил к выходу. Давид Константинович, да и остальные наверняка уже ждут его у Цотнэевского леса. Ещё подумают, что враг струсил, и разойдутся!.. Нет уж! О чести своей он давно не пёкся, но упустить такую возможность и не получить долгожданную пулу в лоб? Да ни за что!..
Он бы выпил перед уходом чего-нибудь покрепче, но, поскольку и коньяк, и вино старый князь хранил у себя в кабинете, Пето взял в руки трубку и с наслаждением закурил. Выпустив клубок дыма, он перекинул через плечо пиджак и, не поднимая пуговиц, выдернутых с корнем из сорочки, вышел прочь из спальни.
В Сакартвело не просыпались рано, и зять знал наверняка, что уйдёт незамеченным. Это удалось бы ему без труда, но он всё же потешился, представив, как одна из своячениц показалась бы из-за угла и увидела бы его таким… неотразимым!..
– Генацвале! – раздался за углом напряжённый шепот, и, осознав, что он принадлежал Шалико Циклаури, Пето не смог пройти мимо. – Не падай духом. Я всё рассчитал!..
Стоя чуть-чуть поодаль, Вано слабо улыбнулся. Шурин выглядел уставшим и, должно быть, тоже не спал всю ночь. Зато оделся с иголочки, даже носовой платок из-за пазухи торчал! А вот лицо… такое бледное, словно могила уже по нему плакала. А ещё так удивлён и растроган!.. Совсем, видимо, не ожидал, что Шалико приедет засветло, чтобы поддержать. Вай-вай, как это в стиле сентиментальных юнцов!..
– Дзма! – проговорил сквозь слёзы Вано и заключил друга в объятья. – Дзма!..
Наблюдая за столь приторной сценой, Пето сплюнул в сторону. Пока юноши обнимались, он не переставал жалеть о потерянном времени. И зачем он только остановился?
– Ты – единственный, на кого я не держу зла. – Отстранившись, Вано похлопал юного князя по плечу и взбодрился. – Подумать только: я чуть не разругался с тобой из-за этого подонка!..
«Подонок» подкрутил смоляные усы. Да, помнится, был такой случай!..
– Пусть всё останется в прошлом, генацвале, – не держал злости Шалико. – Теперь-то мы не допустим ошибок.
– Но у меня всё ещё есть к тебе две просьбы. – Спохватившись, шурин достал из кармана два письма. – Одно из них отдашь моему отцу, а другое – Саломее Георгиевне. Хорошо?
– Всё, что захочешь, – самозабвенно заверил его друг и, немного помедлив, взял письма из рук Вано. Несколько секунд они промолчали.
– Обещай, что передашь его моей сестре лично в руки. Там послание для одной девушки. Похоже, я по-настоящему её люблю, друг мой.
– Вано!..
– Если я сегодня умру, то буду хотя бы знать, что она в безопасности.
Пето фыркнул, закурив. И на эту слащавую глупость он тратил последние часы своей жизни? Как прозаично!
Шалико засмущался, будто вчерашний гимназист (хотя почему же «как бы»?), и посмотрел себе в ноги.
– Можешь на меня положиться.
Молодые люди пожали друг другу руки, чего «душа поэта» не вынесла совсем. Циклаури-младший спросил: «А в чём заключается вторая просьба?», но Пето, дымя трубкой, уже вышел из тени и не позволил Вано раскрыть эту тайну. Он очень обрадовался, заметив, как сильно им помешал. Ну что ж!.. Из образа выходить не обязательно даже перед смертью.
– И что же вы тут делаете, ваше сиятельство? – спросил он Шалико, насмешливо вскинув брови. – Где вы потеряли своего брата? Ах, простите… моего секунданта.