Девушка приятно удивилась уютной обстановке, царившей в новых покоях maman. Стены во всём театре обычно красили в кричаще-красный оттенок, зато шторы на окнах любезно задёрнули, чтобы не раздражать больную чрезмерным светом. Прикроватная тумбочка утопала в цветах и разных колбочках и скляночках – видимо, выписанных врачом лекарствах, – а сама Татьяна, словно королева, возлежала на бархатных подушках и мирно посапывала, подперев щёку рукой.
Увидев такое удовлетворение на лице матери, дочь облегчённо выдохнула и с улыбкой отослала Гурама Аристарховича прочь.
– Дальше я справлюсь сама, – пообещала она старику. – Только сделайте нам горячего чаю. И горячей воды принесите. Нужно сменить ей компресс.
– Будет сделано, ваше сиятельство. – Сторож раскланялся у входа и через пару секунд исчез на лестнице.
Оставшись вдвоём с матерью, Тина почувствовала прилив бодрости и огляделась по сторонам. Обхватив себя за плечи руками, она прошлась по комнате и опустилась на краешек кровати, опасливо потрогав лоб maman.
Улыбка неторопливо сошла с её лица.
– Ещё озноб, – обеспокоенно пробормотала девушка и взяла в руки примочку, которой с любовью промочила Татьяне лоб.
– Георгий… – забредила больная и заметалась по кровати, не на шутку испугав свою дочь. – Георгий, прошу тебя!.. Не отбирай у меня Валентину! Прошу, не отбирай!
Княжна так и застыла с тряпкой в руках и пару раз моргнула. Болезненные воспоминания о том времени, когда она только-только узнала о своём происхождении, нахлынули на неё с новой силой.
В детстве Тина слыла очень скромной и тихой девочкой, и зачастую домашние напрочь забывали о её существовании. Такое случалось раз за разом, и она давно перестала обращать на это внимание. А однажды, в суматохе свадебного переполоха, эта незаметность сыграла ей на руку.
– Гамар джоба, генацвале! Гмадлобт, генацвале, гмадлобт!28 Пусть молодым будет счастье! – твердила гостям тётка Екатерина Шакроевна, которая выполняла на том празднестве роль покойной княгини и принимала все поздравления от её лица. Тина до сих пор помнила, как мамида29любила заплетать в косы свои длинные чёрные волосы, в которых проскальзывали белые ниточки седины. Даже тогда, на свадьбе Саломе, она бессознательно любовалась и… завидовала тому, что природа почему-то не даровала ей таких же.
А ведь сёстры очень гордились своей жгучей копной. Саломе, кружившая в карчули с Пето Гочаевичем, поражала всех пышностью каштановой шевелюры. Нино, начитавшись сказок братьев Гримм, вбила себе в голову, что станет когда-нибудь грузинской Рапунцель. А Тина, волосы которой никогда не отличались густотой, с горечью смотрела на свои светло-русые локоны и всё никак не могла рассудить: когда же различия между ней и остальной семьёй перестанут сыпаться на её голову, будто из рога изобилия?
– Ну и где пропадает эта шалунья Нино, когда она так нужна? – покачала головой Екатерина Шакроевна после того, как отправила «лентяя и тунеядца» Вано с поручением в другую часть залы – к Мгелико Зурабовичу, его жене и сыновьям. – Вечно-то она бегает по углам с младшим Циклаури!..
– Когда-нибудь они поженятся, вот увидишь, – не преминула вставить младшая тётка, Нино Шакроевна – весёлая и жизнерадостная девица, немного пустая, но крайне непринуждённая в общении. На тот момент она уже год была замужем и незаметно поглаживала свой округлившийся живот. – У меня безоговорочное чутьё на такие вещи.
– Несмотря на твоё чутьё, – не осталась в долгу старшая сестра, – ты так и не смогла выдать замуж меня!.. Так что не такое оно у тебя и безоговорочное…
Тринадцатилетняя Тина посмеялась в кулачок. Тётки им достались и правда очень разные. Младшую они видели не так часто с тех пор, как та вышла замуж, а старшая мамида любила постоянно ругаться то на Вано, то на Нино, оправдывая это своим особым положением. Спокойной и покорной средней племяннице Екатерина Шакроевна обычно читала меньше всех нотаций и всегда держала её к себе поближе. И даже несмотря на это, Тина прекрасно знала, что любимицей тётки была далеко не она, а Саломе, а младшая мамида, конечно же, отдавала предпочтение своей маленькой тёзке. Ну естественно! Разве её, Тину, когда-нибудь кто-нибудь действительно любил больше остальных?
Поправив цветы за фуршетным столиком, Екатерина Шакроевна обернулась к средней дочери брата и попеняла ей пальцем:
28