— Мариночка, ты как всегда прекрасна! Видишь эту очаровательную молодую леди? И я не вижу! Леди из неё ещё надо сделать!
— Виктор, боже мой, ты совсем спятил? Ей же, наверное, и 16 то нет?
— Ей 17, Марина, через пару месяцев 18. Не смотри на меня так, это моя дочь! Но вместо радости, Мариночка пришла в ярость.
— Виктор, ты ужасный человек! Как можно разгуливать в шикарных пиджаках и курить сигары, да боже мой, как вообще можно пить и есть, когда собственный ребёнок в таком состоянии! Проходите, дитя моё.
Мариночка решительным жестом втянула меня в комнату, повернувшись к папашке спиной. Я готова была её расцеловать, какая молодец! Я сияла как начищенный пятак, а папашка стоял как оплёванный на лестничной клетке. Он как — то сразу постарел, посерел и сник.
— Мне, я так понимаю можно не заходить?
— А зачем ты нам нужен? Судя по всему, у ребёнка ничего нет, так что заезжай вечером с деньгами, машиной и парой чемоданов.
— Сколько денег?
— Сколько, ты ж планировал, умножь на три!
— Марина, ты с ума сошла? Какой вечером, какой на 3, у нас весь день распланирован.
— Ну раз тебе заняться теперь нечем, иди и перепланируй!
— Её зовут Полина.
— Без тебя разберёмся, и Мариночка королевским жестом шваркнула дверью у папашки под носом. Я уже не просто сияла, я освещала коридор и пару комнат. Разъярённая Мариночка повернулась ко мне.
— Ого, поосторожней с такими улыбками, моя милая, поклонники попадают замертво ещё на подлёте. Итак, расскажите, кто довёл вас до такой жизни? Глупый вопрос, судя по вашему сияющему виду, Виктор и довёл. Тогда последний вопрос, ваша мать умерла?
— Не знаю, она нас бросила, когда мне было 5. — Мариночка, зажмурилась, потрясла головой,
— выше нос моя милая, вы ещё спляшете джигу на их костях, я это чувствую. — И гордо прошествовала в гостиную.
— Ваш отец, извините Виктор, дал ваши размеры, и велел подготовить несколько выходных комплектов. Я отсортировала вещи на три манекена. Вещи с одного манекена прекрасно компонуются друг с другом. Но без примерки сложно понять, что подойдёт человеку, а что нет, даже профессионалу. Но судя по всему, у вас нет ничего! Раздевайтесь.
Я послушно стянула кроссовки, джинсы и свитер неопределённого цвета.
— Потрясающе ужасно! — Заявила Мариночка. Посмотрела на меня и улыбнулась. — Потрясающая фигура в ужасном белье. Значит так, Полина, я сажусь в кресло и начинаю обзванивать магазины и знакомых, буду заказывать для вас всё необходимое. А вы идите за ширму и начинайте мерить вещи с первого манекена, одевайтесь и выходите показать мне, я буду разговаривать по телефону, но я увижу всё что мне нужно. Так что вперёд!
Мариночка села в кресло у стены, взяла в руки трубку телефонного аппарата, положила на колени распахнутую записную книжку и начала журчать. Я же стояла и таращилась на вещи, мне было страшно к ним даже прикоснуться, а вдруг испорчу? Я решительно шагнула к вещам, сгребла в охапку и утащила за ширму. В огромной куче, они не так сильно меня пугали. Через четыре часа бесконечных примерок, я устала, бедные модели, как они целый день переодеваются и скачут на каблуках? Я ходила на полусогнутых, от голода у меня кружилась голова. Мариночка посмотрела на меня поверх приспущенных на кончик носа очков.
— Полина, вы на каблуках, когда-нибудь ходили?
— Нет, почти, — честно ответила я.
— Вам придётся делать наклоны, чтобы растянуть подколенное сухожилие. Если девушка в шикарных вещах и на высоких каблуках идёт на полусогнутых ногах, это портит всю картину! Вы меня понимаете? — Я кивнула.
— Вот и прекрасно. — Мариночка улыбнулась. — Мы сейчас пойдём на кухню, перекусим и обсудим, что вам больше всего понравилось и что вам больше всего идёт.
После обеда потянулись курьеры с сумками джинсов, курток пальто и даже две шубы. И меня завертело по-новой! Когда приехал папашка, я готова была его расцеловать. Я валилась с ног прямо в прихожей. Но Мариночка взяла меня за руку, своей твёрдой ладошкой.
— Полиночка, милая, последний рывок! Постарайтесь упаковать ту кучу с дивана в два маленьких чемоданчика Виктора. Если не получится, то я подарю вам свой, — с этими словами она принесла мне чемодан и взяв папашку за руку увела на кухню. Я поплелась на последний рывок. Это надо же, так мечтать о красивых вещах, покупках, запахах новых вещей и кожи и так банально пресытится за один день до тошноты. Меня теперь в магазин ещё лет 10 палкой не загонишь. Вещи, конечно, не влезли, и я взяла огромный чемодан Мариночки и запихала оставшееся барахло вперемешку с обувью и почти заснула в обнимку с чемоданом, когда прилетел разъярённый папашка. По его воплям я поняла, что Мариночка, со свойственной ей решительностью, втюхивала отцу шубу, а он в шоке от предыдущего счёта орал как резанный!
— Марина, ты в своём уме? Зачем ей шуба в июле? — Схватил два чемодана и рванул к лифту. Мариночка, подошла ко мне.
— Не волнуйтесь моя милая, шуба вам действительно не нужна. Пока! Это я специально! Есть такой женский приём, что бы мужчина посильнее раскошелился и не мелочился, его надо припугнуть ещё более дорогой перспективой. И тогда он искренне радуется, что легко отделался, а не ковыряется в куче! Это ещё что? Это тебе зачем?
Мариночка мне подмигнула! Я хлопала на неё сонными глазами.
— Вы не женщина! Вы — богиня! — Мариночка засмеялась и протянула мне визитку, — если что звоните, вдруг смогу чем помочь! И не только вещами, у меня обширные связи! — Влетел красный и злой папашка.
— Я тебя внизу жду! Где ты ходишь?
— Виктор, вы ведите этот чемодан? — Марина показала пальцем. — Такие тяжести нельзя носить юным леди! Вы хотели сделать свою дочь леди? Так возьмите чемодан и не забудьте открыть Полине дверь.
Если бы у меня были силы, я упала бы от смеха. Лицо папашки было достойной наградой за моё детство. В такси я заснула, под бубнёшь отца о сумасшедших бабах, обувших его на целое состояние, и, выставивших его при этом полным ослом! Возле дома меня бесцеремонно ткнули в бок, и велели взять чемодан. Я бросилась спросонья, но по дороге проснулась! Вот ещё!
Я развернулась к таксисту, мило улыбаясь.
— Вы мне не поможете? Он такой тяжёлый! — Парень кивнул и понёс чемодан.
Я замыкала шествие. Дома я царским жестом залезла к папашке в нагрудный карман, в котором он обычно держал пару тысяч на мелкие расходы и сунула всё таксисту. Сердечно поблагодарила, закрыла дверь и поплелась в кровать, скидывая одежду прямо на ходу.
— Полина! Что за хрень? — Взвился папашка.
Я сделала страшные глаза.
— Не кричи на леди! — И захлопнула дверь в спальню. Уже падая, кулём на кровать, я услышала из коридора:
— Вот стерва! Вылитая мать! — «Интересно, что он имел в виду?» — Подумала я, но развить мысль дальше мне не удалось. Я отключилась.
Утром я быстренько умылась, натянула новые джинсы, симпатичную маечку и новые кроссовки и выплыла на кухню. Папашка читал газету.
— Сегодня у нас по плану салон: с визажистом, маникюром, педикюром и эпиляцией… — Я подавилась.
— Это ещё зачем? Мы кажется договорились, что руками меня никто не трогает!
— Руками нет, а глазами? — Папашка бросил газету на стол. — Или ты считаешь, в разрезе экстравагантного платья за пару штук должна торчать мохнатая женская нога?
— У меня ноги не мохнатые! — Возмутилась я.
— Тогда тем более нечего трястись над тремя волосками. — Папашка посмотрел на мои ноги.
— Почему опять в джинсах, я зачем купил три чемодана барахла? Ты вообще — то на каблуках ходить умеешь?
— Нет, ты ведь мне их ни разу не покупал!
— Иди и немедленно переоденься! Вечернее платье не надо, но каблуки и юбка обязательно.