— А… а телега?
— Телегу не задует. Её пока Тоффи осмотрит. А вас нам надо описать.
— Да и Виха Зигрин не вернулся ещё, — кивнул старик. — Он вчера ночью дректаг провожал. Не на холоде же его ждать.
Торби и Коген переглянулись. Взяли с воза сумки и пошли за стражами в сторону укрытия — одного из многочисленных углублений, которые высечены были в скале вдоль всего коридора. Коген обернулся: боболак уже скакал по бочкам, к каждой внимательно принюхиваясь.
Вокруг двери с металлическими заклёпками камень был изрезан родным краснолюдскому глазу геометрическим узором. За дверью оказалась круглая комната со столом в центре, отдыхающим камином и шерстяными коврами по углам. В стене, прямо напротив входа темнели ступеньки к вершине скалы — к маяку. Ещё одна небольшая дверь, под стать входной, была закрыта, а под потолком и в стенах блестели узкие окошки с непрозрачным цветным стеклом. Света они почти не давали, поэтому к стенам жались крупные железные факелы.
Стражи сняли плащи и повесили по обе стороны от входа. Старик взял единственный горящий факел и пошёл дать огня остальным, а краснолюдка отставила подальше стулья от стола, облокотилась на него локтями, подхватив пушистые бакенбарды. Скомандовала:
— Контрабанду на стол!
Коген с Торби одеревенели.
— Давайте, давайте! Знаем мы, чем карманы дректагцев набиты.
— Любишь же попугать малышню. Не ссыте, всё не конфискуем. Наверное.
Дректагцы нехотя вывалили на стол содержимое сумок.
— Карманы тоже! Всё-всё, молодёжь!
— Потом спасибо скажете.
Молодёжь, уже бледная, вывернула и карманы. Краснолюдка принялась внимательно изучать каждый предмет, распределяя в две кучки. Всё «краснолюдское» она отправляла на пол, на шкуру. Старик тем временем убедился, что сами дректагцы ничего при себе не оставили. Щурился, отворачивая рукава, щупая пояса.
— Так… вот эта рубаха, — он дернул за край Торбиной одёжки, — покроя подозрительного. Нехорошие тут стежки. А у тебя вот, — указал в ноги Когена, — башмаки совсем не по стандарту, даже не краснолюдской работы. Но завязаны хорошо.
— А… Простите… Это из Зеррикании, — пролепетал Коген.
— Нельзя, сынок. И рубаху нельзя. Мы-то снимать с вас не будем. Приедете в Ротертаг — сдадите старосте. А по дороге не светить. Поняли?
— Угу.
— Да…
В комнату зашёл боболак с глефой Когена.
— Оставили, вот, в телеге.
— Ой.
— Да ничего, — хлопнул его по плечу старик, — отсюда вижу — добро махакамское.
Коген закивал. Торби пытался найти в лице боболака подсказку о том, что тот выяснил из осмотра телеги, но за сорок лет жизни ещё не научился читать боболакские мордочки, а за год вообще от них отвык — эта ему ни о чём не говорила.
Краснолюдка закончила разбирать вещи, оставив на столе только «контрабанду». Среди неё были и ножичек с чётками, которые хозяева выиграли у Бессир в карты, и бусинки, которые молодёжь поснимала с бород.
— Так, вот эта мелочь без вопросов, собирайте, — краснолюдка отмела бусины вместе с огнивом. — Вот это, — она подняла зерриканскую стекляшку Когена и янтарные чётки, — это тоже можно, но по секрету. Ни мамкам ни браткам не показывать. Хотя если браслетик вспороть… Короче, по частям нормально. Это, — она развернула расшитый офирскими рисунками платок, положила на него нильфгаардский ножик, — никак нельзя. Отправляется в казну.
— А можно, — замямлил Торби, — кинжал оставить? Я его очень хорошо буду прятать…
Стражи все внимательно на него уставились. И хотя атмосфера на досмотре оказалась не такой страшной, как он ожидал, и совсем не строгой, Торби сжался под таким вниманием.
— Нельзя, — отрезала краснолюдка.
— Но… может всё-таки?..
— А мы вам бочечку привезённую оставим, — добавил Коген.
Сторожи рассмеялись.
— Вот это да, во малышня…
— Людским пойлом меня ещё не подкупали!
— Кажется, вам очень нужна эта зубочистка.
— Буду смотреть на неё и вспоминать последние деньки дректага! — сказал с чувством Торби. — Как мы с ведьмаком и эльфийкой мёд пили. И как сестра меня до Гор провожала.
Старшие затихли, переглянулись. Старик достал из ножен «зубочистку», осмотрел.
— Да уж, таким и светить-то стыдно будет. Пусть берёт.
Краснолюдка недовольно сжала губы где-то под усами.
— Хлеб им резать дома будешь?
— Нет…
— В деревяшки кидать во дворе?
— Нет.
— И рыбу у пруда не будешь чистить?
— Нет!
— Кут с тобой. Прячь. Что по грузу?
— Вино и самогон. Звучит пвавда одна бочка стванно. Но нигде не отквыта.
— А там это… Из Тускента штука какая-то… — Торби не мог придумать окончание.
— С газиками! — выпалил Коген. — На стенки давит.
— Ага…
— Да. Но её мы вам не дадим. Её для родичей специально тащим… По заказу!
— Кто ж у вас там в Ротертаге такой извращенец, — поморщилась краснолюдка.
— Не надо нам ваших бочек, — отмахнулся боболак. — Певевосли мы людскую двянь сосать.
Краснолюды согласились, добавив, что взятки — зло, и лучше малышне к такому не приучаться. Предложили дректагцам отобедать, но те отказались — нервы портили аппетит. Горячий чай с коньячком им налили без спроса.
— А нельзя без Вихи Зигрина пойти? — нетерпеливо спросил Торби. — Вдруг опоздаем…
— До Ротертага часа три всего отсюда, не боись, — похлопал его старый краснолюд.
— Ваши там пока наготовят, — протянул боболак, причмокнув, — ух, какой пваздник вас ждёт… Когда я молодой был, не было ещё двектагов… Здововско это!
— Поскорей бы предков увидеть, — пробормотал Коген, а думал совсем не о предках.
Думал о кусочке льда, в который превратится у них в бочке ведьмак.
— Я отлить, — пробормотал рассеянно Торби.
— Нужник есть… — начала было краснолюдка, но её остановил серьёзный взгляд дректагца.
— Хочу отлить с Горы на Северные Королевства!
Нелюди рассмеялись, отпустив с благословением.
Торби вышел спокойно, но как только дверь за ним закрылась, бросился к бочкам. Из одной что-то… скреблось.
— Ярёк! — шепотом позвал он, прислонившись к бочке.
Скрежет не остановился.
— Ведьмарик! — позвал он громче.
Ковыряется.
Торби ударил кулаком по бочке испугавшись, что сделал это слишком шумно. Затих вместе со скрипами изнутри. Никто не вышел с поста.
— Марёк!
— …а? — послышалось очень глухо.
— Живой?
Что-то неразборчивое в ответ.
— Чего?
— …ышать …ечем г…орю.
— Ай! Что же делать?!
— …рмально… ковыря… щель.
— Ты ещё часок там просидишь? Мы тут задерживаемся.
— …ляха-…уха.
Затишье.
— …нормаль… толь… омоги… щель.
Скребки продолжились. Торби приложил ухо, чтобы понять, где именно. Достал выторгованный ножик и принялся расковыривать древесину.
Дверь скрипнула, Торби подскочил со страху, спрятал кинжал и ударил по бочке — внутри затихли. Из Горы вышел старый краснолюд, помахал дректагцу. Пошёл куда-то в сторону Махакама и остановился под аркой. Торби тихонько стукнул, и ковыряния продолжились. Дректаговец подождал пару секунд, убедился, что ведьмачий кинжал показался между досок, и направился к старику.
— Красиво тут, — бросил тот, не оборачиваясь.
Внизу, под голубым небом расстилалась бело-зелёная долина, будто великан пролил сливки на малахит. Вдалеке накрывал её молочный туман, а вокруг обнимали горы. Они уже не были хмурыми гигантами, какими виделись снаружи, из Северных. Отсюда они казались мягкими руками, защищающими от всего на свете зла. Одна вершина вырывалась из кремовой дымки где-то далеко впереди — устремлялась в небо, пока снова не исчезала уже в облаках гора Карбон.
— Да. Скучал я.
Постояли в тишине.
— Эх, когда уже домой.
— Хорошие вы. Домой рвётесь, к родичам. Потерпи, Виха придёт с минуты на минуту.
— А без него никак?
— Не. Опасно. Снега летом коварные, да звери буйные. Не можем мы малышню одну пускать летом. А вы и отвыкли, небось, за год от снега-то? Ну, пошли, расскажете, где были, что видали.