— Вербально.
— Ах да. Пока, несуществующий Гвинтус. Ху-ха, староста Уго.
— Ху-ха, Йольт из Ярсбора, пока, Марек Яр.
Дверка закрылась за ведьмаком, как только он сделал шаг в темноту.
***
Карта удобно легла на загипсованную руку, и на этом удобства заканчивались. Марек шёл по бесконечным туннелям скрючившись, иногда вставал на инвалидные четвереньки и протискивался в щели, узкие даже для низких рас. На схеме шахты казались короткими, но на деле ведьмак мог минут двадцать идти по прямой, прежде чем встретится ему развилка или одинокий поворот. Наклон пола постоянно менялся — иногда приходилось держаться за стены, за подвешенные специально верёвки, а порой соскальзывать вниз с тропинок под внушительными углами.
Никак, кроме как норами, назвать туннели было нельзя. Норы в камне. Без единой отметки на стенах. Ведьмак чувствовал себя скальным червём. Ленивым шарлеем, который не рыл новых пещер, а следовал по чужим.
Марек всё шёл и полз, и последнее, хоть какое-то жалкое чувство времени оставил далеко позади. Затхлые запахи и свежий воздух иногда касались его, выглядывали из чернеющих коридоров, но ему всегда нужно было идти против них. Идти по жёлтой линии.
И он дошёл до конца. До тупика, уходящего прямым углом вверх. Марек осмотрел своё последнее препятствие: стены трубы плотно увешаны сетью канатов, а свет лампы не дотягивается до потолка.
— Давно, — кхк, — кот не лазал по деревьям, — прохрипел Марек, смутив многочасовую тишину.
Поставил лампу на камень, размялся. И полез, орудуя одной рукой, упираясь спиной и ногами в стенки и узлы. В кои-то веки теснота помогала. И хотя труба была не такой длинной, как любая пройденная за день шахта, лез ведьмак долго и сложно, делая перерывы.
Он уже слышал воздух сверху, но давно ничего не видел — огонёк, оставшийся далеко внизу, не касался ни стен, ни ведьмачьей спины. В какой-то момент исчез вовсе.
Вдруг Марек упёрся в потолок. Тяжелый люк не поднимался, но двигался вбок, в ложбинку. Следующий открывался.
Ведьмак выполз из дыры и шумно завалился на деревянный пол. Конечности его, включая руку, которая всю дорогу ничего не делала, дрожали и наполнялись болью. Яр ощутил каждый шов нитки в предплечье.
Марек лежал и дышал, пока не решил, что готов. Ноги с ним не согласились и предательски подогнулись. Пришлось, хотя он против и не был, поваляться ещё немного.
Яр лежал в тёмном, но далеко не кромешном, как недра Горы, погребе. Он видел пыль, поднятую кряхтениями — она кружила в еле видимых лучиках света из щелей в потолке. И воздух пах совсем по-другому. Не так, как Марек привык за последние дни.
Силы встать и вылезти из погреба нашлись. Ненадолго — как только он вышел из хатки, тут же сполз на завалинку. Жаркое солнце вцепилось в лицо, насекомые закричали в уши, а ведьмак был не против ослепнуть, оглохнуть, подавиться яркими запахами. Он и забыл, что на дворе лето.
Сидел, развалившись на срубах, ковырял пяткой землю и пытался угадать, где оказался, по запаху. Кажется, мир пах Аэдирном. И совсем ещё немного Горой. Ведьмак заглянул за угол. Да, вот возвышается Махакам: делает неприступный вид, хмурится недружелюбно облаками. Актёр без признания.
Привыкнув к новой, подзабытой старой среде, Марек стянул с себя плащ с курткой и плюхнулся на сорняк. Самое время провести инвентаризацию. На подмятую траву вывалилось из сумки всё, что он всё-таки вынес из Махакама: чудна́я дуделка, железный коробок и металлическое перо из Банульфрика, две серебряные ложки из Ротертага, клык ярчука, связка неизвестных травок и тубус художницы. Последней выпала из сумки маленькая железная косточка, и ведьмаку потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что это. Видно, кое-кто подложил её на дно.
Яр вздохнул по утерянным драгоценным камням с венчиком и потянулся к трубочке. Вытряхнул из неё свиток. Это оказался рисунок одноглазого ведьмака, рубящего пополам ярчука. Он был обведён в рамку, а по бокам красовались числа, и даже подпись на кривом всеобщем: «Мирек Яр, ведьмик». Вот, совсем другой разговор.
Ведьмак достал из карманов три гвинтовые карточки: смятую и крошащуюся, слегка потёртую и будто совсем новую. Вставил в пальцы загипсованной руки железную коробочку и открыл. Из неё вспыхнул огонёк, а через несколько секунд принялся за карты. Это тоже было вовсе не обязательно, и тысячи Йольтов из Ярсбора, разбросанные по всем Северным, с этой троицей не сгорели. Зато маленький поджог удовлетворил одного Марек Яра.
***
Уго стоял перед снятым с рамы холстом. Ещё одно произведение отправлялось в архив, в этот раз даже без ошибки в данных. И хотя староста отдела Легенд имел неограниченный доступ к архиву, каждый раз сердце его сжималось прятать в нём историю.
Белая, совсем не по-махакамски облезлая и тощая кошка подошла к краснолюду. Заглянула в картину.
— Почему ты не убила его тогда, в Ярсборе?
Староста Уго повернулся к кошке, но увидел только маленькую бледную девочку. Человеческую — с него ростом. Её копия глядела стеклянными глазами с картины.
— Я узнала его. Я видела их с Ыйангыром.
— И что?
— Это была его любимая игрушка. Я не ломаю любимые игрушки друзей.
— Ты могла бы просто исчезнуть, не издеваться над игрушкой.
— Уго, он обидел меня. Он убил моих людей. И меня.
Девочка указала на свой портрет.
— И то верно.
— Он и правда теперь с нами?
— Правда. На один раз. Но кто знает, может, сработаемся.
— Х-ш.
— А что ты хышаешь. Чем ведьмак хуже вампира? Забавно, теперь среди Глаз есть не только котолак и муля, но и ведьмак Школы Кота.
— Мантикору для коллекции заведи.
— Может, дать вам одно дело на двоих? Помиритесь.
— Только попробуй. Я вспорю ему глотку раз и навсегда.
— Но-но, может, тебе ещё представится шанс.
— Вы сказали ему имя барда?
— Нет. Но он и сам найдёт тебя, если захочет.
Девочка фыркнула, сверкнув нечеловеческими клыками.
— Где моя лютня? Время писать новую песню.
========== Постскриптум ==========
Вернувшись в родную деревню Ротертаг, краснолюд Коген Грант получает забористую взбучку «за побег». Спустя год он уходит жить и учиться в Галерею, работая помощником главного подручного Гозы Дельф.
Один из его лучших друзей со времён дректага краснолюд Торби Борг учится клановой науке — минералогии. Он собственноручно отвозит добываемые Боргами самоцветы в Галерею, навещая невзначай названого брата.
Махакамский ярчук, последний в истории «дирус» убитый ведьмаком, получает имя Яр, и многие сотни лет служит науке и искусству в виде остеологического экспоната: полного (не считая одного клыка) скелета в композиции со скелетом эльфа.
Отдел Искусств Галереи ещё несколько лет сезонно штурмует четвёртый уровень отдела Легенд. Почти каждый из художников считает своим долгом, пройдя мимо, заглянуть и спросить: «Не приходило ли вам историй про Лайку? Ну, которая сейдхе?».
Историй про Лайку, которая сейдхе, не приходило. Зато спустя восемь лет приходит баллада про краснолюдку-налётчицу по кличке Бес-Борода. (Её клановое имя Бессир Борг не ушло от внимания Глаз Галереи, но, согласно биографии Героини, его она всю жизнь скрывает от чужаков, чтобы не пятнать имя клана честным разбоем.)
Карта гвинта «Йольт из Ярсбора, Ведьмак» перестаёт печататься и покидает официальные колоды игры в течение десяти лет. Светить ей, не говоря уже об играть, становится опасно: хозяин карты непременно оказывается «проклят» — Йольт исчезает из его колоды в течение недели. Заядлые игроки и знатоки гвинта поговаривают, что так иногда происходит с картами, которые становятся неугодны Гвинтусу.
Меч по имени Джеммельзунг Люхса реставрируется и вешается в глубокой части экспозиции клана Ульфриков, среди работ мастера Дброга. Подпись под мечом не имеет дат и имён, но гласит (примерный перевод с гномьего): «Был создан петь о мести, но выбрал танцевать во благо».