Думал про это и Хан, страшась убедиться, что да, все меняется, все идет к возвращению Неллет, и что же делать ему? Лучше бы тайно смотреть на все со стороны. Но Айка бает — матерь велела. Пойти туда. А ну как воины его обнаружат? Несмотря на все рассказы о сладости, полной благостыни, этого как раз Хан и страшился больше всего. После того, как год втайне от всех перестал принимать положенные народу дожди.
А может случиться и более страшное. Воины Веста сильны и суровы. И будет валяться он так же, как матерь Игна, с шеей, передавленной жесткой веревкой.
— Еду я сам унесу, — пока старший размышлял о рисках, младший уже повесил на шею суму, отобрал горшок и только затопотали быстрые ноги в мягких чувяках. Уже невидимый, Корайка закричал кому-то, свистнул, смеясь, ему ответили детские голоса, множась эхом.
Хан прерывисто вздохнул, опуская руку с крепко зажатой склянкой. Другой рукой полез в вырез рубахи, нырнул пальцами глубже, боязливо ощупывая острые кончики кровь-травы. Та, как всегда, почуяв внимание хозяина, зашевелилась, тыкаясь в ладонь тугими травинками.
— Ничего, — шепотом сказал Хан, — ты сиди там. Тихо сиди. Пойдем, да?
И, одолев еще несколько коридоров, нырнул в тайный проулочек, который показал ему младший брат, недавно, проведя в черную темноту тупика и научив, как отвалить камень, за коим шла узкая кишка забытого коридора, выводящая в зал и в покои за ним.
Ирине снились сны. Шли мерно, один за другим, сменяли друг друга без перерыва, не давая осмыслить и вдуматься. Словно везли ее на себе, качая, как огромный верблюд качает плоское большое седло. На таком седле она сидела, летом на пляже, верблюд был равнодушным к толпе и крикам, шевелил отвислой губой, а ресницы — любая звезда позавидует. Мягко ставил на песок широкие лапы. Один шаг — один сон. Шаг — и она толкает огромные мягкие шары, белые, ощущая под пальцами чье-то дыхание и стуки сердец. Шаг — и десятая чашка молока оказывается у губ, глотки сливаются в гулкий водопад, это она — водопад, извергается, прыгая со скалы, тут пьет — там валится. Шаг — и десятая рука теряет пальцы, немудрено, печально думает Ирина, последняя моя осень, все девять рук уже облетели. Шаг — и высокая корзина полна грибами размером с тарелку, а вокруг их тысячи, лезут под ноги, толкают протянутую руку, а собрать нужно все. Шаг — шея схвачена мягкой повязкой, скрип-щелчки-повороты-скрежет, крики и славословия. Это я им киваю, думает Ирина, послушно поводя головой вслед за скрипом-щелчками-поворотами-скрежетом, я голублю народ свой, нагой и убогий, одевая его милостью своего внимания… Но еще шаг — и она стоит голая, у постели, на которой лежит ее муж, сплетаясь с чем-то… чем-то многоруким и гибконогим, с крошечной головой, наводящей смиренный ужас безглазым лицом. Потому что тут надо так, понимает Ирина, переминаясь по сыпучему босыми ногами, надо быть в ужасе, и никуда не деваться, такие правила.
Но видеть Андрея с этим сно-монстром было так невмоготу, что пришлось напрячься, изо всех сил пытаясь прогнать сон, шагнуть из него в другой. Шаг — и она затихла, изнемогая от усилия, глядя на склоненное к ней испуганное мужское лицо в редкой бородке. Сон закивал, поднимая откуда-то тощую руку с зажатой в ней мутной бутылочкой. Поднес к губам.
— Попей. Матерь Игна велела.
Тускло радуясь, что сон с Андреем остался позади, Ирина послушно раскрыла рот, глотнула, не успевая выплюнуть обжигающую отвратительным вкусом густую жидкость. Закашлялась, приподнимаясь. И упала в теплую жижу, утопая в ней ушами и скулами.
— Великая наша Неллет, — шептал сон, осторожно приподнимая мокрую голову, чтоб жижа не затекала в нос, — да будут сны твои нежны и ласковы к нам. Ты вернулась. Ты с нами.
Она хотела возразить, одновременно колеблясь, нужно ли возражать, отвергая правила сновидения. В котором она, оказывается, — та самая Неллет. Сон-мужчина был так ласков и так преклонялся, что дальним краем затуманенного сознания Ирина слегка разозлилась этому приниженному поклонению и решила — надо побыть ей, узнать, каково это… Та, которая забрала ее мужа. Великая, правящая народом. Мысли бродили смутно, поблескивали верхушками слов и понятий. Правящ… забра… му-жа…