Она подождала, пока мальчик запишет слова.
— Завтра, принцесса, советник полуденного часа приведет к тебе новых весенних мужей, — напомнил Даэд, видя, что Неллет не собирается продолжать, — ты сможешь выбрать себе…
— Я уже выбрала, — перебила его Неллет, чуть крепче обнимая смуглую шею.
Даэд замолчал, лицо его закаменело, будто удерживая что-то, чего никак нельзя показать. Если бы тут, в почти бескрайней опочивальне, которая недавно вместила в себя огромное алое поле, звучали мерные капли водяных часов, они бы капали и капали, наполнив немалую сферу, смутно подумал он. Она сказала, «я уже выбрала»? Нас тут всего — два мальчишки, не достигших возраста мужчин, и…
— Мой нынешний муж не отсюда.
— Мой нынешний муж… — повторил ломкий голос, в котором явственно прозвучала тоска.
Смуглое лицо, изрезанное морщинами, дрогнуло, смялось на миг, теряя человеческие очертания. И снова закаменело.
— Слово спящей Неллет вершит наши судьбы.
Ритуальная фраза согласия прозвучала упреком и возражением одновременно.
— Я знаю.
Ответ Неллет прозвучал, как отповедь на бестактный упрек.
Мальчик-писец, напряженно вслушиваясь в интонации, подтвержденные вторым помощником, старательно ставил над буквами нужные знаки. Знаки удивления, знак упрека, знак раздражения и знак своеволия.
— Никогда доселе муж Неллет не выбирался из мира снов!
Знак гнева, знак изумления, знак взывания к разуму и традициям.
— Бедный мой Даэд…
Знак нежности? Знак воспоминаний. Знак печали.
Точки и завитушки выстраивались одна над другой, делая из слова шаткую конструкцию, которая уже не упадет — записанная умелой рукой.
— Он похож на тебя, каким ты был сорок весен назад.
Знак спокойной и светлой печали.
— Принцесса!..
Знак предупреждения.
— Только имя другое, а еще цвет волос, и форма лица, и размах плеч. И мужские достатки.
Знаки насмешек? Над каждым словом…
У мальчика-писца вспотели ладони. Он уже не жалел, что перо и бумага не позволяют ему во все глаза смотреть на лицо Неллет, шею Неллет, обнаженное плечо и тонкую руку Неллет, на ее ногу в складках покрывала. Он писал и боялся, урывками думая о том, что написанное станут читать все двадцать четыре советника ночной и дневной стражи принцессы. И, прочитав, поднимут глаза на того, кто честно поставил все знаки над буквами, а значит, понял, о чем и как шла беседа.
— Как будет угодно принцессе Неллет.
— Принцессе угодно вернуться в постель.
Даэд отвернулся, скрывая от подчиненных свой легкий и нежный груз. Шаги зазвучали снова, шаркающие, усталые, почти стариковские.
В толпе девушек кто-то судорожно вздохнул. Одна вышла, тихо ступая, направилась к передающему, пока остальные не знали, то ли смотреть на нарушение правил, то ли зажмуриться и закрыться руками.
Ей было лет пятнадцать, русые волосы блестели под рассеянным светом высокого купола, круглое лицо раскраснелось, прикушенная губа сделала его сердитым и решительным. Подойдя к мальчику, она размахнулась и сильно смазала его по затылку жесткой ладошкой. Тот дернул головой, в глаза вернулось осмысленное выражение.
— Она… — прошептал мальчик, моргнув и снова раскрывая черные глаза очень широко, — она же…
Девочка молча снова отвесила ему подзатыльник. И рот парня захлопнулся. Она покачала головой, без слов запрещая продолжать. И быстро вернулась к толпе.
За светлыми шторами светлело чистейшими простынями наново застеленное просторное ложе, полное подушек больших и маленьких, цветных и с вышивками. Даэд нагнулся, бережно укладывая принцессу на мягкие подушки. Поправил неподвижные ноги, вытянул их, нежно касаясь коленей и щиколоток, продлевая каждое касание на один-единственный лишний миг. Застыл, казалось, не сумеет распрямиться, так и останется полусогнутым над слабым телом, белеющим даже на белых складках шелковой ткани. Неллет сама коснулась рукой его локтя, уперла ладонь в парчовую грудь. Но другой рукой притянула к лицу голову советника, тронула губами ухо. Прошептала еле слышно, будто просто тихонько дышала:
— Нет, мой прекрасный Даэд. Ты знаешь, что нет.
Он глотнул. Но не успел ответить, да и не смог бы, его мужская глотка не умела шептать неслышимое обученным писцам.
— Я запрещаю. Умирать там, внизу.
Отпустила его и откинулась на подушки, лицо побелело, теряя краски, которые так нежно осветили тонкую кожу в теплой воде бассейна.