Даэд повернулся, чтоб видеть, куда указывает тонкая рука Неллет, подрагивающая в полумраке.
Там, на темной вершине центрального холма, в месте, где он видел слепяще белую точку, откуда исходил временами белый игольчатый луч, занималось светлое зарево. Двигалось, собираясь высокими складками, развертывало их дрожащими веерами, уходящими краем в ночное небо.
— Зерно… злаки для пищи. Рас-тения. Даэд…
Рука опустилась, хватая его пальцы. Неллет выгнулась, сотрясаясь, упала на сиденье, раскидывая колени. На подоле синей туники появилось и пропало алое пятно, снова появилось, отсвечивая жидким перламутровым блеском.
— Сссейчас? Сславно…
Свист в голосе Ами смягчался, уходил, позволяя слышать уже человеческие слова. Петли размыкались, отпуская чудовищное лицо Денны, а то втягивалось, уползало вверх, возвращаясь в свои пределы и открывая стройную фигуру в роскошных, совсем человеческих одеждах.
— Денна? Тебе придется поехать за матерью для наследника, торопись. Детка надумала совершить перенос.
Королева заботливо оперлась руками о борт, вглядываясь в мучения дочери, но не выказывая желания оказаться поближе.
— Потерпи, милая. Денна вернется быстро.
— Васса, — прошептала Неллет, держа руки на животе, который вдруг запульсировал, вздуваясь и опадая, — скорее, разверни вассу.
И заговорила громче, останавливаясь, чтоб переждать боль.
— Травы для зелий. Медь в слитках. Контейнеры, емкости, бумага. Тростник. Семена. Много семян. Химические препараты. Васса, Даэд!
Даэд непослушными пальцами развернул полотно, в руки скользнула невесомая ткань, сплетенная из почти невидимых тончайших нитей, засветилась перламутром теплых оттенков.
— Снова твои игрушки, — с мягким упреком посетовала королева, но в голосе прорезалось беспокойство, — я полагала, ваши забавы остались в детстве. Таком далеком. Ах, милые дети…
Неллет тяжело дышала, упираясь ногами в деревянный настил. Тонкая васса взлетела, кружась и расправляясь от потоков воздуха, повисла, опустив края. Сквозь частую кисею Даэд смотрел на спокойное лицо королевы, чуть омраченное легкой досадой. И еще, понял он в приступе отвращения, ей любопытно. Как в зверинце, разглядывает то, что происходит с дочерью, из интереса.
— Не торопись. Пусть Денна успеет вернуться с новой матерью. Ты правильно поступила, милая Неллет, ты еще молода, впереди столько радостей.
— Люди, — прервала ее болтовню Неллет, — все люди, кто захочет. Жить по-человечески. Даэд! Прости меня.
Над холмом зарево сгущалось, создавая вокруг мешанины колесниц сверкающий яркий фон, отбрасывающий на каменную кладку неровные тени. И вдруг, вертясь и вращаясь, оно, это сверкающее нечто стало расти, распухая вверх и в стороны, балансируя на тонкой игле светового луча.
Множились, укладываясь друг на друга спирали, ажурные и глухие, прорезанные ромбами, квадратами, круглыми отверстиями, которые уменьшались, ложась плотными рядами, становились похожими на ожерелья точек.
— Что? — королева, наконец, оглянулась, привлеченная изменением света, — что? Это делаешь ты? Неллет! Что это?
— Приборы, — продолжала перечислять Неллет, — и много инструментов. Для жизни. Жизни!
Ее трясло, выгибая судорогами ноги и спину, Даэд обхватывал напряженное тело, шепча ласковые беспомощные слова. Заорал, поворачиваясь к королеве и держа обмякшую Неллет на руках:
— Спаси ее! Что ты стоишь, как… как!.. она умирает! Умирает?
— Нет, — в окне башни появилась высокая фигура Натен, — оставь. Это васса принцессы Неллет, и уже ничего не остановить. Это ваше дитя, мальчик. Твое и твоей жены.
Даэд заплакал, потому что не знал, что еще сделать и как помочь. Тело Неллет все больше обмякало на его руках, и будто забирая из него силы и жизнь, над холмом, над городом и над всем островом, побеждая его границы размерами, воспарила, балансируя на игле, бесконечно огромная светлая башня, собранная из витков, спиралей и уровней. Распахнулась, выращивая из себя уходящее в звезды навершие в виде толстого диска, а дальше и выше уже не было видно ничего — воздух уплотнялся, подобно нежной вуали вассы, мешая разглядеть, где заканчивается чудовищное и прекрасное строение.
— Теб! — выкрикнула королева, сжимая кулаки, — твари, теб! Ко мне! Возьмите ее!
Но чешуйчатые теб-керы застыли, уставив в пространство выпученные гладко-черные глаза. И в каждой лишенной зрачка полусфере отражалась башня, прекрасная и величественная.
Колесница закачалась под ногами. Санаты повертывали к Даэду головы, будто ждали приказа. А может быть, в своем заботливом перечислении, которое Неллет вела вслух, потом замолкала, продолжая его мысленно, быстрее и быстрее, она упомянула их, рассказав, что делать.