Калем за спиной Даэда примерился и обрушил на голову ближайшего воина стариковскую палку. Тот зашипел, роняя руки с подоконника. Старик ухватил его ноги, скидывая вниз. Другие по-прежнему стояли, пялясь на чудо.
— Джент! Вези жену к Башне! Быстрее! Люди уже идут к ней.
— Хэццо, — хрипло сказал Даэд, продолжая плакать, потому что память печально вернула ощущение из недавнего прошлого. Так он нес Неллет в покоях, к бассейну, понимая, она не может ходить, и даже устроиться на его руках не может, разбитая слабостью тела.
Он сидел на полу, баюкая свою ношу, целовал жену в белое бескровное лицо, в бормочущие без перерыва губы. Не слушал, зная — она все сделает верно. Ведь он пришел оттуда, где все уже было, где прошла вечность, а Башня летела и летела, рассекая немыслимую пустоту, о которой было известно главное. Пустота — пустая, нет в ней ничего, кроме Башни великой Неллет.
— Дай? — шепот был еле слышным. А внизу наступила вдруг тишина, исчезли ночные крики на улицах, освещенным ярким, уверенным светом огромного нового неба, раскинутого под черным звездным.
— Молчи. Любимая моя Нель. Молчи.
— Я спра-вилась? Да? Ты видишь?
— Ты все совершила. Вижу. Вижу, да.
— Хорошо, — Неллет закрыла глаза, слабо прижалась к нему, свешивая почти безжизненные руки, — я думала… вдруг это сон.
— Поспи. Это все правда. Там люди, Нель. Они идут к лестницам. Это далеко.
— Прости меня, Дай. Ты, может быть, хотел. Чтоб наш ребенок. А получилось.
— Молчи. Я люблю тебя.
Под медленно плывущей колесницей шли черные потоки людей. Они покидали город, устав от бесконечных атак собственной памяти. Уходили по первому зову надежды, потому что впервые за долгие-долгие времена им было куда идти. Наступит утро, думал Даэд, но я не боюсь, что они одумаются и вернутся насладиться безмятежностью дня. Потому что я сам — отсюда. Моя кровь течет в ком-то из этих измученных бесконечным счастьем людей, которое неумолимо прерывается на бесконечные повторения их собственных страданий. Башня Неллет состоялась, она существует. И я причастен к ее рождению.
Эпилог
Он нес ее по бесконечным переходам и лестницам, повинуясь шепоту. Выше, говорила она, покачивая обессиленной рукой, свисающей с локтя Даэда. Выше, Дай, нужно выше. Потом будет легче, шептала она, не открывая глаз, будут подъемники. Лифты. Все хорошо будет, ты знаешь, да?
Он кивал, смаргивая слезы, не боясь, что кто-то увидит. Легкие белые лестницы окружали Башню, теряясь в зияющих светлых проемах. И по ним шел и шел бесконечный поток людей, кто-то нес мешки или сумки, другие вели детей, многие — с пустыми руками. Не взяв ничего. И пропадая в глубине нижних витков, растекались по гладким полам, осматриваясь с чувством — мы дома. Это — наш дом.
Выше, по внутренним лестницам ушел только черноволосый молодой мужчина с прищуренными узкими глазами, в рваном самодельном хитоне и мягких сапожках старой Натен. Вчерашний мальчик нес на руках молодую жену, разыскивая знакомые ему покои.
Санаты остались снаружи, доставив свой груз не в самый низ, а к ажурному витку верхнего диска. Перед тем, как уйти внутрь, принцесса попросила:
— Подержи меня, у борта. Чтоб видеть людей.
Он бережно поставил ее, обхватывая за талию, руки Неллет повисли, но голова поднялась, грудь вдохнула предутреннего воздуха. И вдруг от светлой узорной стены, через темноту и вспышки, раздался оглушительно проникающий голос, звучащий сразу в головах всех, кто способен думать:
— Люди Ами-Де-Нета! Я, принцесса Неллет, забираю вас с острова, как заберу всех с материка Зану и с тысячи островов архипелага Ценея. Вы можете выбрать, но на деле выбора нет. Простите мне мою королевскую волю. Я забрала из умирающего мира слишком много ресурсов и нужных вещей. Королевство Ами-Де-Нета обречено, но не моя в том вина. Я пытаюсь спасти то, что еще можно спасти. И обещаю вам — вечную свою заботу и нормальную человеческую жизнь.
Голос гудел, звенел, упрямый и сердитый, извиняясь словами, но не интонациями. И стих, разлетаясь. Неллет откинулась на грудь мужа.
— Спать. Мне нужно много спать теперь. Ты отнесешь меня в мои покои, Дай?
Долгое время, потраченное на подъем, дало возможность подумать. И задать себе новые и новые вопросы. Даэд не спрашивал себя, как ей — такой маленькой и с виду не очень сильной, удалось трансформировать большую часть ресурсов острова в сотворение Башни. Слишком мало он знал о мире, куда забросила его воля принцессы на короткие весенние месяцы. Не спрашивал — зачем она это сделала, увиденного за две последние ночи хватило, чтоб ужаснуться устройству ее мира. Но другой вопрос всплывал между шагами, утешающим шепотом, обращенным к лежащей на руках Неллет, и собственным тяжелым дыханием. Имела ли право она одна распорядиться судьбой целого народа? Намеренно или вынужденно не оставляя людям никакого выбора.