«Есть на свете мир, зовущийся с незапамятных времен Соловоран. В самом его центре раскинулась священным саваном долина духов, – начала Шуе. – Лежит она между двух тёмных скал, что стоят, как близнецы, вонзаясь в туманное небо. И только горный орёл может долететь туда, да старый шаман, знающий тайны жизни и смерти, приходит в долину за новыми заклинаниями. Ночь там темнее самой тёмной ночи, а день тёмный, как мрак, что за краем мира. Безлунными вечерами в центральных гротах слышен шум далёких звёзд, что издревле рассыпаны исполинами по седеющему небу. По преданию, долина эта – пылающее сердце Соловорана. В ней находится разлом, в который как в окно смотрят духи в иной мир. И могут они говорить там с человеком, пьяня его тайнами и тревожа его сердце. Духи могут уничтожить пришедшего, превратив его в тень, но могут одарить одним из трёх даров. Первый дар – это дар видеть невидимое, второй – созидать неосязаемое, а третий – ходить меж миров. Но, правда то или ложь – знать мне не дано. Знаю только историю одну, которая с эти местом связана. Вот её сейчас и расскажу.
В том мире стоял сумрачный полдень. Облака лились на землю хмурым светом. Миражом утренней луны маялись вдалеке бесконечные тёмно-зеленые горы. По их подземным пещерам, уходящим шахтами глубоко под землю, ползали механические гусеницы с алым знаком «V» на металлических боках. Они жадно охотились в недрах за какой-то неведомой добычей. Сокрыты были гусеницы от наивных глаз человеческих толщей земли, но ничто не ускользнёт от духов. Ибо духи и есть первобытная сущность, явившаяся древним провидением человека.
Свечи елей, шедших вдаль на сотни километров от гор, обрывались у широкой судоходной реки. Её девственные берега застыли в очаровании красотой цветочного поля, смотревшего на лес с противоположного берега. Вода в реке казалась тёмной, и ее мутные воды текли вдаль с незапамятных времен.
Внезапно, серое небо, казавшееся неотделимым от воды, вздрогнуло и прорвалось первыми каплями ливня. На блестящую поверхность водной глади упали острые копья дождя, сверху и снизу, ломая иллюзорную реальность параллельного мира. Как назойливая мошкара, разбивались они кругами, тревожа воду. И с каждой каплей Ему становилось все неспокойнее. Каждый всплеск разрядом молнии заставлял вздрагивать остановившееся сердце, пока, наконец, оно не забилось само, разливая потоками жизнь по окаменевшему телу. Его спящий дух был призван. И Он пробудился…
Хлынул невообразимый ливень.
Пятидесятиметровым чудовищем, Он вышел в тот мир из воды. С гигантской зубастой пастью и телом, усыпанным чешуей. Имя ему было Ак-нагамба – золотой спящий дух.
Гусеницы на секунду замерли в своих тоннелях, но потом продолжили свои поиски, как будто ничего не произошло.
Тысячи лет прибывал Спящий в небытии, находясь телами во многих мирах одновременно, и, в то же время, ни в одном из них. Непостижимы были мысли его и чувства в то время. Но перейдя в состояние Новорожденного, Ак-накамба стал частью этого мира, ибо по законам нашего мироздания, дух, пришедший в миры во плоти, прекращал свой путь в качестве бесплотной беспричастной сущности и отныне становился смертным, и прежде всего, живым.
Ак-нагамба с трудом контролировал это тело, которое было голодно. Он резко повернул голову в сторону деревни и жадно втянул воздух. Потом пополз вниз, припечатывая, как кузнечными наковальнями, мощными лапами изумрудную траву. Его когти причесывали тонкие линии осоки, оставляя глубокие борозды в зеленой поросли.
А за ним, застыв в немом безумии одиночества, остановилась река. Как беспомощная жертва перед лицом смертельной ловушки, она будто сделала глубокий вздох, вспучившись холмом, после чего немыслимым водоворотом почти вся исчезла в черной яме.
И понеслись потоки вниз по отводным металлическим трубам, по петляющим круглым коридорам в смертельном зловонии с масляным вкусом. Погибали там живые существа, невинные дети реки. И смертельная колыбельная рокотом раздавалась в пустых коридорах, замерших в ожидании. Где был конец ее пути, и какова была цель – мне не ведомо.
Но когда происходят такие вещи, рушится целостность мира. Где-то в далёких нейронных сетях времени обрывается множество связей. Происходит искажение предопределенности, образуя изломы и всплески. Подобно ловушкам, они теряют связи с прошлым и будущим, прерывая Природу, ставя под сомнение право мира на существование в сетке миров.