Однако этого не вышло просто потому, что от него сейчас ничего не было скрыто, а наоборот было открыто, как чистый лист. Ведь перед ним стояла Кристина. Абсолютно обнажённая с полузакрытыми глазами и приоткрытыми губами. Так похожая на древнегреческую богиню, поражающую своей красотой в самое сердце. Словно бы Ефремова была сейчас ни просто девушкой, а маленькой скульптурой или статуэткой. Настолько она его завораживала, заставляя дыхание сбиваться.
Эти точёные плечи, плавные изгибы юного тела, снова и снова притягивающие взгляд. Тонкая шея. Волосы, струящиеся волной по спине. И, возможно, он бы не решился подойти ближе, наблюдая за ней как возбуждённый школьник, если бы не раскатистый вздох, сорвавшийся с губ…
Такой отчаянный и обречённый, что мужчина просто не выдержал. Просто не выдержал смотреть на неё такую утончённую, тянущуюся к душу, чтобы открыть полить себя из него водой, и, может быть, специально не закрывшуюся шторкой, чтобы увлечь его за собой.
В несколько шагов он сократил расстояние, забираясь в ванну, в одно касание осторожно прижимаясь своей грудью к её голой спине и таким же лёгким движением включая душ, чтобы на них полилась тёплая вода. Но брюнетке, это, кажется, было не нужно, потому что она только откинулась на него сильнее, совсем закрывая глаза, чувствуя тепло его тела. И от этого на губах появилась полуулыбка. И Михаил понял, что она Ефремова ждала его. Мафиози мимолётно поцеловал её в плечо, опаляя девичью кожу своим дыханием. Брюнетка чуть вздрогнула.
— Я ждала тебя, — будто в ответ на его мысли прошептала она, разворачиваясь через несколько секунд и тут же смотря на него своими зелёными глазами, в которых легко можно было завязнуть насовсем и в которых так явно читалась какая-то тоска, перемешанная с мимолётной радостью.
Ещё секунду Ефремова смотрела на него. А потом девушка лишь потянулась к его губам, неконтролируемо в боязни того, что он оттолкнёт, будто жалкая тринадцатилетка. Но Михаил, казалось, не обратил на это внимания, нежно лаская её губы мягким поцелуем, поглаживая худую спину. Ефремова мысленно готовилась к продолжению, однако его не последовало. И вместо это Крис неожиданно ощутила, как мужчина отстранился. От этого стало прохладнее, а затем ещё что-то более холодное коснулось девичьих волос. Её глаза тут же распахнулись и округлились в удивлении и явном непонимании происходящего.
— Тебе нужно помыть волосы, — размеренно заявил он, втирая это "холодное" в лохматые пряди. И только сейчас она поняла, что это шампунь. От этого из груди вырвалось лёгкое фырканье, и неожиданно знак подала затаившая колкость.
— Что совсем не возбуждаю? — усмехнулась брюнетка, а мужчина мгновенно отразил её действие. Вообще-то Крис должна была бы растекаться лужицей от его действий, однако вместо этого было совсем явное и ярко что-то обидное. И не логично. Может быть отголоски прошлой жизни.
Ей захотелось скрестить руки на груди в защитной позе, но мужчина чуть потянул её на себя, а затем сосредоточенно продолжал втирать ей шампунь в волосы, словно не слыша заданного вопроса, только ощущая, как из своей скорлупы начинает появляться прежняя девушка, которая ему понравилась. Это радовало.
Мужчина смыл с её волос шампунь, а потом снова посмотрел в эти её глаза, из-за которых он, не задумываясь сиганул в канал, осознавая, что перед ним сейчас стоит маленький ребёнок. Чуть обиженный и за того, что его не воспринимают всерьёз. Но это было намного лучше, чем холодная кукла, пугающая его своими тревожными мыслями.
Сейчас же они снова заводили игру, как и прежде. И это чуть будоражило обоих, как-то мимолётно проникая внутрь, читаясь во взглядах и жестах.
— Значит, недостаточно сильно, — ухмыльнулся он в лукавой улыбке, зная, что это определённо заденет самолюбие брюнетки.
И вдобавок Михаил покачал головой, мол вот вообще и пожал плечами. И на минуту ей стало смешно. Перед ней стоит взрослый мужчина в промокшей одежде, который, наверняка, не против был бы трахнуть её, однако уверял, что это не так. Типа просто смотрел на неё обнажённую, нежными прикосновениями, промывая её волосы. Да-да…
— Ммм… — протянула девушка, наклоняя голову вбок. — А что ж тогда ты своими руками почти касаешься моей соблазнительной задницы? Или это так в целях безопасности?
Она хотела сказать что-то ещё. Пошутить над тем, как ткань его брюк натянулась, а он тут корчит из себя монаха. Но неожиданно просто не выдержала, заглянула в его глаза, где плясали такие же черти, и засмеялась. Так громко и звонко, как не смеялась лет с шести. Просто как ребёнок, который выходит из оцепенения.
Брюнетка банально засмеялась, закидывая голову назад и улыбаясь, как-то на минуту естественно опоясывая его талию своими руками и заглядывая в его глаза. И в этот момент она снова разглядела то, что он тоже улыбается, аккуратно притягивая её к себе. И всё стало таким простым и понятным, что тоска этих дней начала понемногу таять. Как-то просто.
И Кристине подумалось, что человек, возможно, именно так и выходит из комы.
А Михаилу же просто от её улыбки, какой больше ни у кого нет. Только у неё.
И он тут же поцеловал эту улыбку.
12. Из страны волшебных грёз.
Все раны постепенно затягиваются. Совсем понемногу. И шаг за шагом. Эту незыблемую истину Кристина знала давно. Знала с той поры, как умерла мама. Знала это и тогда, когда отец впервые её проиграл. Знала это даже в тот момент, когда брата забрали в психиатрическую больницу. Знала даже тогда, когда стала виновницей человеческой смерти.
И за всё прошедшее время это стало привычным и простым. Тем, что не подвергалось сомнению и никаким душевным торгам, всегда заканчиваясь безропотным принятием, каким бы болезненным оно ни было.
Однако в этот раз привычная схема почему-то разбилась и сломалась из-за одного самодовольного мужчины, который упёрто её не отпускал, продолжая своими действиями выбивать из замкнутого состояния, подслащивая её выход из своего апатичного состояния.
Это было странным и достаточно ломанным в её представлении, разрушающим размеренную установку вдребезги. Но это было не самым поражающим. Намного сильнее её волновало то, что, зная о ней достаточно, мафиози продолжал оставаться рядом без видимых причин.
Мужчина не спал с ней. Ни к чему не принуждал. И по сути причин держать её здесь не было никаких. Хотя девушка не была идиоткой и понимала, что Михаил хочет её. Причём, не по-детски. Тогда почему сдерживается? Почему не возьмёт то, что принадлежит ему по праву? Почему медлит?
— Я же сказал, красотка, я трахну тебя тогда, когда без этого ты просто не сможешь…
Эта фраза плотно осела в голове, записавшись где-то на подкорке, вместе с воспоминанием о глазах тёмного шоколада, прожигающих её буквально насквозь. И порой, когда она смотрела на него, казалось, что ещё несколько недолгих секунд его властного взгляда, и она сама безропотно выполнит всё, что он скажет. Однако даже при мыслях об этом брюнетка трясла головой, сбрасывая дурость. Всё это было ерундой. Он ничего для неё не значил.
Она просто его не понимала. И это привлекало. Ни о каком верховенстве над ней речи быть не могло. Все эти его жесты после падения с моста были не в счёт. Это была не Кристина, а депрессивная копия. Плаксивая девчонка, а сейчас снова возвращалась самодовольная девушка, в голову к которой никто не залезет.
Брюнетка раз за разом повторяла это себе, стоя перед зеркалом, как бы внушая своей обычной практикой. Но почему-то, несмотря на все эти речи, до сих пор не позволяла домработнице Михаила трогать его подушку, одиноко лежащую сейчас на постели и постоянно подкладываемую ей под голову. И причины для этого особой не было. Просто так. Интуитивно. Совсем неправильно ощущать его запах и мнимое присутствие рядом.