Девушка хмыкнула, но натянула на светлые плечи теплую ткань, ощущая запах дорогого парфюма. Она поставила бутылку обратно на стол и быстрыми шагами двинулась за мужчиной, игнорируя бросаемые на неё взгляды».
Как оказалось, это было в прямом смысле слова жизненное решение. И о нем девушка не жалела, только совсем немного… скучала. Хоть и настойчиво не признавалась себе в этом. Глупая блажь и одиночество. И ей уж точно не пристало думать об этом, разве это ее дело? Разве ее это волнует?
Ее куда больше волнует разбор тематического задания, которое она и без того выполнила идеально. Волнует все, кроме этого. Волнует всё, кроме этого чёртового…
Голова Михаила ныла, боль мешала толком соображать, спутывая мысли, а перед глазами отчего-то появлялись чёрные пятна. Началось это ещё с обеда и не думало отступать. Выпитые за день таблетки почему-то не помогали, и только лишь несмелые девичьи прикосновения немного снимали эти давящие ощущения. Совсем чуть-чуть, но даже это казалось облегчением.
Его руки сами по себе опустились на тонкую талию, притягивая ближе, а его глаза, цвета тёмного шоколада, благодарно заглянули в зелёные. От этого Кристина улыбнулась краешком губ, наклоняя голову вбок, чтобы не прервать зрительный контакт просто потому, что ей нравилось смотреть на него.
Хотя всё происходящее всё ещё виделось ей странным. Тёмная ночь. Они вдвоём на просторной кухне. Полуобнажённый мужчина и девушка в белой рубашке, совершенно не прикрывающей её достоинств. Но вместо вполне логичного секса, они просто стоят рядом и смотрят друг на друга».
— Мне кажется, вы витаете в облаках, Кристина? — неожиданно произнес Петр Семенович, а его голос вырвал девушку из размышлений. А сам мужчина выжидающе смотрел на новую ученицу поверх своих огромных очков, которые ему жутко не шли. — Всё же вам стоит сосредоточиться на «Ways of expressing future action»*.
— Yes, of course. I have to think about it*, — с едкой усмешкой ответила Ефремова, перекидывая волосы набок и делая кое-какие пометки на чистой странице в тетради. Действительно, не стоило отвлекаться на какие-то глупые мысли. Нужно было продолжать обучение.
Так они пробеседовали около полутора часов, которые, вопреки обыкновению, показались брюнетке какой-то вечностью. Может быть, просто потому, что эта тема была ей совсем неинтересна. А, может, просто хотелось уехать домой. В любом случае, как только время вышло, Кристина поспешно попрощалась и вылетела из аудитории.
Идти быстро на высоких каблуках было задачей тяжёлой, поэтому девушка обычно всегда шла медленно, по старой привычке похотливо виляя бёдрами. Но сегодня что-то неудержимо гнало вперёд, как будто что-то жгло внутри. И Кристина повиновалась, скорее, направляясь к выходу из университета. Хотя, если бы попросили объяснить свой порыв, то она бы не смогла.
Просто вышла на улицу. Мгновенно ощутила сковавший тело холод. Кинула взгляд на свои голые плечи и усмехнулась. В руках была куртка, а она почему-то её не надела. Дура. Устало выдохнула. Обернулась и стала искать взглядом привычную машину. Сделать это было несложно.
Ефремова спустилась со ступеней и направилась к уже знакомой чёрной машине. Только вот не стоило ей сделать несколько шагов, как сбоку раздался звук тяжёлых шагов. По телу Кристины пробежался холодок, внутри всё замерло. Ноги сковало. Догадка, промелькнувшая в голове, приравнялась к пуле. Брюнетка остановилась на месте, боясь пошевелиться….
Нет. Нет. Нет.
— Значит, правду, говорят… Карточные шулеры нынче вкладываются в образование своих шлюх…
Она мгновенно обернулась. Прищурила глаза. И сомнений, действительно, не было. Перед ней, действительно, стоял её отец. Упоминание о котором, способно заставить её дрожать от холода даже в самое знойное лето. Девушка судорожно вздохнула.
Как всегда стоял в потрёпанном чёрном костюме. С взъерошенными волосами и мутными от алкоголя глазами. Наверняка, всю ночь опять играл, не просыхая. Раньше ей постоянно приходилось это видеть. А сейчас даже удивилась его виду. Отвыкла за этот месяц. Как быстро человек однако привыкает к хорошему…
В её голове в этот момент не было ни единой мысли. Возможно, поэтому Ефремова ненадолго зависла и лишь стояла, как истукан, отрешённо смотря н мужчину. А он же, напротив, делал скорые шаги в её сторону. У него была лишь одна чётко определённая цель. И он был уверен, что добьётся её. Слишком хорошо знал собственную дочь. А даже если и нет… Есть страховочный вариант. Ему оставалось усмехнулся.
Ради прощения долга и собственной шкуры, он всегда был готов бросить её в огонь.
Кристине же оставалось только ждать. Она ведь прекрасно понимала, что уйти бы всё равно не получилось, поэтому хотела сделать это, как можно скорее. Избавиться от этого, как можно, скорее. Даже осознавать, что он рядом было неприятно. А, когда отец остановился в паре шагов от неё, до неё тут же дошёл запах перегара. Тошнота тут же подступила к горлу, хотя раньше брюнетке легко удавалось выдерживать это. Она мгновенно прижала ладонь к губам.
— Мне не о чем разговаривать с тобой, — обессиленно произнесла Ефремова на коротком выдохе, сдерживая рвотный позыв. — Денег у меня нет. Отрабатывать натурой за твои долги не собираюсь. И вообще не понимаю, как и зачем ты сюда пришёл.
Она смотрела на отца своими чистыми зелёными глазами, пытаясь разглядеть перед собой хоть что-то, но не выходило. Не было перед ней человека, было лишь его подобие, на которого не осталось ни злости, ни ненависти. Одна лишь жалость…
Жалость к тому, кто давно потерял человеческое обличие. Жалость к тому, любому к которому перегорела в тот миг, когда её изнасиловал выигравший у него в карты. Жалость к тому, кто ослеп и уже ничего не видит, кроме карт и бутылки…
Жалость к тому, кто был для неё ничтожеством.
— Может быть, я осознал всё и пришёл просить прощения? — предположил её отец. На это девушка только рассмеялась. Но, несмотря на этот смех, в глазах отразился отголосок боли… Едва заметный, но такой жалостливый, как у побитого щенка.
— Раньше не в твоём стиле было превращать всё в бразильскую драму, с чего вдруг решил сделать это сейчас? Что дела со всем плохи? Долги удушили? — с сарказмом уточнила дочь, озираясь по сторонам и замечая, как дверь чёрной машины приоткрылась, но никто всё же не вышел, это как-то напрягло. — В любом случае мне не интересно всё, что с тобой связано.
Она сказала это с привычным холодом в голове и сделала шаг вперёд, желая, наконец уйти и думая, что разговор окончен, однако вдруг толстые мужские пальцы резко перехватили её запястье, больно сжимая.
А в лицо ещё сильнее бросился запах перегара, смешанного с запахом ванильной электронной сигареты, от этого желудок резко сжало. И, казалось, ещё немного и Кристину просто вытошнит, она сглотнула ком и дёрнула рукой, но это не помогло освободиться от стальной хватки.
— Да он наиграется тобой и выбросит в канаву, как тысячу шлюх до тебя! — взревел мужчина ещё болезненней сжимая её руку и повышая голос с каждой секундой всё сильнее. — Он родную сестру ребёнком убил. Думаешь, с тобой будет иначе?! Да ты уже труп! Я тебя спасти хочу! Поехали отсюда, жить будешь нормально. Или ты на кладбище захотела?! Да ты ничего в этой жизни не можешь, кроме ебли! Ни любить, ни рожать, даже суициднуться нормально. А я дам тебе шанс: будешь работать на хороших людей, трахаться, ты это умеешь лучше всего. — и будет тебе всё прекрасно! Как было. Появятся бабки и твоего мафиози закопают, сколько жизней твоя пизда спасёт!
Мужчина дёрнул дочь на себя, но она отчаянно сжавшись, вдруг засопротивлялась и отступила назад с каким-то нечеловеческим рыком, каким-то чудом умудряясь вырвать свою руку из противных лап. Будто раненная тигрица. Мгновенно по телу раскатилось ощущение омерзительности и отвратности. А от сказанных гадких слов что-то в душе запротестовало.