Обаятельная служащая Департамента (тесты подтвердили ее обаятельность, иначе она не получила бы эту работу) ответила:
— Тестирование ваших способностей и склонностей начисто исключает подобную возможность. Вы не только не обладаете необходимыми качествами — в действительности вы даже не хотите быть плотником.
— Нет, хочу, — возразил Сирил, который был слишком молод и не знал, что со служащими правительственных учреждений не спорят.
— Вы хотите быть плотником, основываясь на собственных ложных представлениях об этом виде деятельности. Однако тесты, проделанные с целью выявления ваших профессиональных склонностей, показывают, что очень скоро вы возненавидите плотницкое дело. Следовательно, вы никак не можете стать плотником.
Что-то в поведении служащей Департамента Жизнеустройства подсказало Сирилу, что спорить с ней бессмысленно. К тому же он больше не был бесшабашным мальчишкой и знал, что сопротивление правительственным чиновникам — дело пустое, а упорное сопротивление к тому же смертельно опасно.
Итак, Сирила отправили учиться на шахтера; по результатам тестов он наилучшим образом подходил именно для этой работы. К счастью, Сирил не был ни тупицей, ни лентяем. Он быстро выучился на ведущего шахтера — так называли тех, кто проходит жилу и определяет места, где она ныряет вниз, поднимается вверх или сворачивает в сторону. Работа эта считалась ответственной. Сирил ненавидел ее, но все же овладевал премудростями шахтерского ремесла, поскольку тесты убедительно показывали, что он хочет быть именно шахтером.
Сирил стал встречаться с девушкой по имени Лика, они мечтали пожениться. Вопросами заключения браков также ведал Департамент Жизнеустройства.
— Мне очень жаль, — сказал Сирилу другой чиновник, — но, судя по вашим генетическим данным, а также по особенностям характера и социальным параметрам, вы не подходите друг другу. Вы оба были бы несчастливы в браке, поэтому мы не можем разрешить вам пожениться.
Они расстались. Лика вышла за другого парня, а Сирил спросил, нельзя ли ему остаться холостым.
— Конечно, если вы пожелаете. Тесты показывают, что, оставаясь холостым, вы достигнете оптимального уровня счастья.
Сирилу не позволили жить там, где ему хотелось. Его кормили пищей, не пробуждавшей у него аппетита. Ему приходилось дружить с людьми, которые его не интересовали, танцевать под ненавистную музыку и петь песни с дурацкими словами. Сирил не сомневался: в планировании его жизни допущена серьезная ошибка, о чем и заявил очередному чиновнику Департамента.
Чиновник вонзился в него холодным взглядом… Впоследствии Сирил долго пытался стряхнуть с себя память об этом взгляде, но память эта прилипла к нему, как прилипает во сне нечто мерзкое и склизкое… Так вот, чиновник вонзился в него холодным взглядом и сказал:
— Мой дорогой Сирил, вы уже протестовали настолько часто, насколько может протестовать гражданин, не рискуя поплатиться за это жизнью.
Многие на месте Сирила взбунтовались бы и примкнули к какой-нибудь подпольной организации — одной из тех, которые с завидной регулярностью выявляло и уничтожало правительство. Многие, сознавая, что впереди их ждет жизнь, полная незаслуженных страданий, просто покончили бы с собой, положив тем самым конец своим мучениям.
Однако Сирил принадлежал к тем, кто составлял большинство, он принадлежал к Массам, а потому не стал ни бунтовщиком, ни самоубийцей. Вместо этого он отправился в выбранный для него город и начал работать на выбранной для него шахте. Он жил холостяком, тоскуя по Лике, танцевал идиотские танцы под идиотскую музыку и дружил с теми, кого считал круглыми дураками.
Шли годы. Сирил стал знаменитостью среди шахтеров. Он научился так виртуозно работать отбойным молотком, словно то был некий точный прибор. Углубляясь в жилу, он оставлял за собой аккуратный штрек с идеально ровными стенками. Он работал вдохновенно и, как ни странно, с любовью, и каждый шахтер ощущал это. Сирил по-настоящему чувствовал уголь. Какими бы скудными ни были пласты угля, он проходил жилу, повторяя все ее изгибы и преодолевая все преграды.
— Сирил знает жилу, как женщину, с которой спал тысячу раз и изучил все ее повадки, — сказал один из шахтеров.
Поскольку слова эти были справедливы и точны и поскольку поэтическое восприятие жизни не чуждо было даже шахтерам, эта фраза быстро разлетелась, и шахтеры стали называть черный блестящий камень «миссис Сирил». Сирил, разумеется, знал об этом, но лишь улыбался. В глубине души он относился к углю не как к жене, а как к опостылевшей любовнице, которую хочется выгнать сразу после того, как получишь от нее крохи наслаждения. Людям свойственно принимать ненависть за любовь.