«Недотепа!» — вопила надпись на багажнике машины.
У Ансета ужасно закружилась голова; он вдруг понял, что он больше не в камере и что одет. Пусть в местную земную одежду, какая разница? Он понял, что жив и свободен. Но его радость тут же была отравлена волной вины, и все внезапно обрушившиеся на мальчика чувства и события оказались для него непосильными. На какое-то время он забыл, что надо дышать, и мир внезапно затянуло мраком, и земля ушла у него из-под ног, и он упал, больно ударившись…
— Эй, парень, с тобой все в порядке?
— Малыш, этот придурок тебя задел?
— Кто-нибудь разглядел номер лицензии? Какой у него номер?
— Что-то вроде четыре-восемь-семь, кажется.
— Он приходит в себя.
Ансет открыл глаза.
— Где я?
— В Норзете, — ответили ему.
— Отсюда далеко от дворца? — Ансет смутно припомнил, что Норзет — небольшой городок к северо-востоку от столицы.
— Дворца? Какого дворца?
— Дворца Микала… Мне нужно к Микалу… — Ансет попытался встать, но голова все еще кружилась, и он пошатнулся.
Кто-то его поддержал.
— Странный парнишка…
— Дворец Микала!
— До него всего восемнадцать километров, мальчик. Ты что, собрался лететь?
На шутку ответил взрыв смеха. Ансет нетерпеливо поднялся и понял, что может стоять без поддержки. Какими бы наркотиками его ни пичкали, сейчас их действие почти прошло.
— Найдите полисмена, — попросил он. — Микал захочет поскорее меня увидеть.
Несколько человек снова рассмеялись, а один мужчина сказал:
— Обязательно ему передам, когда он заглянет ко мне на ужин!
Однако некоторые поглядывали на Ансета настороженно, потому что говорил он без американского акцента и вел себя не как уличный мальчишка, хотя по одежде и смахивал на такового.
— Я Ансет. Певчая Птица Микала.
Воцарилась тишина, потом несколько человек бросились на поиски полисмена, а остальные остались — поглазеть на мальчика, полюбоваться его прекрасными глазами, запомнить его облик, чтобы потом рассказывать об этом детям и внукам. Ансет, Певчая Птица, самое драгоценное сокровище Микала.
— Я прикоснулся к нему…
— А я помог ему встать и поддержал…
— Держитесь за меня, сэр, — сказал дородный мужчина, склоняясь в нелепо низком поклоне.
— Позвольте пожать вам руку, сэр?
Ансет улыбался, но не оттого, что ему было весело, а из чувства благодарности за уважительное отношение.
— Спасибо. Вы все мне помогли. Спасибо.
Появился полисмен и, извинившись за грязь в бронированном электромобиле, подсадил Ансета на сиденье и отвез в штаб-квартиру, где уже дожидался дворцовый флаер. Из флаера выскочил камергер в сопровождении полудюжины слуг, они помогли Ансету забраться внутрь, обращаясь с ним так бережно, словно он был сделан из стекла. Дверца захлопнулась, мальчик закрыл глаза, пытаясь скрыть слезы радости при мысли о том, что земля проваливается вниз, а впереди его ждет дворец.
Однако в течение двух дней его не пускали к Микалу.
— Карантин, — говорили ему.
Наконец, не выдержав, Ансет топнул ногой и воскликнул:
— Что за глупости!
И отказался отвечать на сотни вопросов, которые обрушивались на него с рассвета до заката и после наступления темноты. Наконец появился камергер.
— Говорят, ты не хочешь отвечать на вопросы, мой мальчик? — спросил он с наигранной веселостью, за которой, как давным-давно понял Ансет, люди обычно скрывают злость или страх.
— Я не твой мальчик, — возразил Ансет, решив испугать камергера и добиться его поддержки, как ему не раз удавалось сделать раньше. — Я принадлежу Микалу, и он, конечно, хочет меня видеть. Почему со мной обращаются, как с пленником?
— Карант…
— Послушай, я здоровее здорового, а все вопросы, которые мне задают, не имеют никакого отношения к моему самочувствию.
— Ладно. — Камергер тревожно и нетерпеливо замахал руками. Ансет однажды спел Микалу о руках камергера, и некоторые слова той песни заставили Микала смеяться. — Я все объясню. Только не сердись на меня, потому что таков приказ Микала.
— Чтобы меня не пускали к нему?
— Да, до тех пор, пока ты не ответишь на вопросы! Ты достаточно долго пробыл при дворе, Певчая Птица, чтобы понимать, сколько у Микала врагов.
— Знаю. И ты один из них? — Ансет сознательно дразнил камергера, используя голос, как кнут, чтобы рассердить, лишить терпения и заставить совершить оплошность.
— Попридержи язык, парень! — взорвался камергер. Ансет улыбнулся про себя. Победа.