— Она одна?
Элен кивнула.
— Я ей нужна.
— Ты ей нужна. Но как она может тебя заполучить, ведь ты здесь, а она — там?
Элен облизала губы.
— Я не хочу об этом говорить. — Она произнесла это таким голосом, что я сразу понял: она уже готова все рассказать.
— Лучше бы ты все-таки рассказала. На самом деле очень важно, чтобы ты все рассказала.
— Она говорит… Говорит, что может меня забрать. Говорит, что, если я выучу ее песни, она сможет вытащить меня из моего тела и забрать туда, к себе, где она даст мне и руки, и ноги, так что я смогу и бегать, и танцевать, и…
Она расплакалась.
Я похлопал ее по единственному месту, к которому она разрешала прикасаться, — по мягкому животику. Она запрещала себя обнимать. Я попытался разок, много лет назад, но она закричала во весь голос, чтобы я не смел. Одна из сестер рассказала, что ее обнимала мама, и Элен хотелось тоже обнять кого-нибудь. Но она не могла.
— Это очень хороший сон, Элен.
— Это ужасный сон. Как ты не понимаешь? Я стану такой же, как она.
— А какая она?
— Она — это космический корабль. Межзвездный корабль. И она хочет, чтобы я пришла к ней, тоже стала космическим кораблем. И чтобы мы плыли в космосе, распевая песни, тысячи и тысячи лет.
— Элен, это всего лишь сон. Не надо его бояться.
— Вот что с ней сделали: отрезали ей руки и ноги и засунули в этот аппарат.
— Но тебя никто не собирается засовывать в аппарат.
— Я хочу на улицу, — сказала она.
— Нельзя. Дождь.
— Пусть идет к черту, этот дождь.
— Пусть идет к черту, но это не поможет.
— Я не шучу! Она все время преследует меня, даже когда я не сплю. Она пристает ко мне, усыпляет, а потом начинает петь, и я чувствую, как она тянет и тянет меня к себе. Если бы мне удалось выйти на улицу, я бы еще продержалась, если бы я только могла…
— Эй, успокойся! Знаешь, тебе лучше принять…
— Нет! Я не хочу спать!
— Слушай, Элен, это всего лишь сон. Нельзя позволять сну так сильно на тебя влиять. Все из-за дождя, поэтому ты не можешь выйти на прогулку. От этого тебе хочется спать, и тебе снится один и тот же сон. Но не надо сопротивляться, это, в общем, очень хороший сон. Почему бы тебе просто с ним не смириться?
Она смотрела на меня, в ее глазах застыл ужас.
— Ты ведь не всерьез. Ты не хочешь, чтобы я ушла.
— Нет. Конечно, я не хочу, чтобы ты ушла. Но ты и не уйдешь, разве сама не понимаешь? Это только сон, как будто ты паришь там, в космосе, среди звезд…
— Она не парит. Она прокладывает путь в открытом космосе с такой скоростью, что у меня при виде этого кружится голова.
— Ну и пусть кружится. Как будто твой разум придумал для тебя такой способ бегать.
— Ты ничего не понял, мистер Терапевт. Я думала, ты поймешь.
— Я пытаюсь.
— Если я пойду за ней, я умру.
— Кто читал ей в последнее время? — спросил я сестру.
— Мы все читали понемножку, а еще добровольные сиделки из города. Она им нравится. Ей всегда кто-нибудь читает.
— Надо бы проследить за этим повнимательней. У нее появились откуда-то новые фантазии. Про космические корабли, звездную пыль и песни в открытом космосе. И она чем-то напугана.
Медсестра нахмурилась.
— Мы одобряем все, что она читает, и про всякие такие вещи читают уже много лет. Раньше ничего плохого от этого не случалось. Что же теперь стряслось?
— Думаю, все из-за дождя. Сидя взаперти, она теряет ощущение реальности.
Сестра закивала в знак согласия и сказала:
— Да, знаю. Во сне она бог знает что вытворяет.
— Что, например? Что именно вытворяет?
— Поет какие-то жуткие песни.
— На какие слова?
— Вообще без слов. Просто напевает мелодии. Только мелодии просто ужасные, их и музыкой-то назвать нельзя. И голос у нее становится какой-то странный, скрипучий. Она очень крепко спит. Теперь стала спать больше, и это к лучшему, как мне кажется. Она всегда начинает нервничать, если ее не выпускают на улицу.
Элен, несомненно, нравилась сестре. Было трудно не испытывать к девочке сочувствия, но Элен хотела, старалась понравиться окружающим, и люди ее любили. Во всяком случае, те из них, кому удавалось побороть ужас при виде плоского пространства под простыней возле ее туловища.
— Послушайте, — сказал я, — может, все-таки ее одеть и вывезти на улицу, несмотря на дождь?
Сестра покачала головой.
— Дело не только в дожде. Похолодало. А после того взрыва она ведь так до конца и не оправилась, у нее нет сил сопротивляться болезни. Понимаете, слишком велики шансы, что она может умереть от самой обычной простуды. А я не хочу рисковать.