Перевод Л. Шведовой
Жил-был человек, любивший своего сына больше жизни. И жил-был мальчик, побивший своего отца больше смерти. Вообще-то они из разных историй, но я не смогу рассказать про одного, не рассказав про другого.
Человека, о котором идет речь, звали Элвин Бевис, его сына звали Джозефом, и оба они любили единственную женщину — Конни. В 1977 году Конни, радостная и счастливая, вышла замуж за Элвина, а через год дала жизнь Джо, едва не умерев в родах. Конни обожала мужа и сына. В этой семье вообще все были очень привязаны друг к другу, а в такие семьи почти всегда рано или поздно приходит горе.
После Джо у Конни больше не было детей. Честно говоря, ей не стоило рожать и Джо. Доктор обозвал ее круглой дурой за то, что она отказалась сделать аборт на четвертом месяце беременности, когда начались проблемы.
— Вы понимаете, что ребенок может родиться умственно отсталым? А вы можете умереть в родах!
На что Конни ответила:
— У меня будет хотя бы один ребенок, иначе я всегда буду сомневаться, жила ли я вообще.
На седьмом месяце ей пришлось сделать кесарево сечение. Вместе с сыном из Конни извлекли матку и придатки. Джо был тощим и маленьким, и доктор сказал, что мать должна приготовиться к тому, что ребенок может оказаться слабоумным и с нарушенной координацией. Конни кивнула и выбросила эти слова из головы.
Ей повезло, у нее был Джо, живой, и она мысленно отвечала всем, кто жалел ее: «Я — куда более женщина, чем любая из вас, бесплодных, которым все еще приходится беспокоиться о фазах луны».
Ни Элвин, ни Конни не верили, что Джо будет заторможенным. И очень скоро выяснилось, что они правы. Он пошел в восемь месяцев. Он начал говорить в год. В полтора года он выучил алфавит. К тому времени, как ему исполнилось три, он умел читать, как второклассник. Мальчик рос любознательным, требовательным, независимым, непослушным. Вдобавок он был на редкость красивым ребенком, с копной волос медного цвета и гладкой кожей, напоминавшей поверхность прохладного горного озера.
Родители наблюдали, как жадно он поглощает знания, и порой им бывало нелегко утолить интеллектуальный голод сына.
— Он станет великим человеком, — шептали они друг другу в тишине спальни.
Они гордились и в то же время страшились того, что случайно или по велению свыше им суждено воспитывать такого человека.
Всем остальным подаркам Джо сызмальства предпочитал сказки. Обычно он приносил родителям книжки и настаивал, чтобы Конни или Элвин читали ему вслух, но если оказывалось, что в книжке нет сказок, он тут же бежал и приносил другую, пока, наконец, не отыскивал нужную. Тогда он молча слушал, завороженный цепью разворачивающихся событий, пока история не подходила к концу. И так снова и снова. «Когда-то, давным-давно», или «Жил-был», или «Однажды король издал указ» — пока Элвин или Конни не заучили наизусть каждую книгу сказок в доме. Истории про эльфов были любимыми историями Джо, но время шло, и он перешел к фильмам и современным книжкам и даже к историческим книгам. Проблема, однако, заключалась не в его любви к рассказам. Проблема заключалась в том, что Джо хотел жить внутри этих рассказов.
Встав поутру, он заявлял, что Конни будет мамой-медведицей, Элвин — папой-медведем, а сам он — маленьким медвежонком. Если игра шла не так, Джо сердился, объявлял себя Златовлаской и убегал.[6] В другие дни папа становился Румпельштильцхен, мать — крестьянской дочерью, а королем был сам мальчик.[7] В другие дни папа становился гномом, мама — дочерью фермера, а Джо — королем. Джо бывал и Гензелем, тогда мама делалась Гретой, а Элвин — злой колдуньей.[8]
— Ну почему я не могу быть отцом Гензеля и Греты? — спрашивал Элвин.
Ему не очень-то улыбалось быть злой колдуньей. Нет, он не улавливал в распределении ролей скрытого смысла, но какому отцу понравится, если сын ему предписывает, что говорить или делать в этот день. Элвин никогда не знал, что ему придется делать в собственном доме в следующий час.
Постепенно досада Элвина переросла в открытое раздражение. Если у Джо просто такой возраст, к этому времени ему пора было уже и пройти. В конце концов, Элвин предложил показать мальчика детскому психологу.
Доктор сказал, что это просто такой возраст.
— То есть рано или поздно все пройдет? — спросил Элвин. — Или вы просто не можете понять, что происходит?
— И то и другое, — радостно признался детский психолог. — Поймите, с этим нужно просто смириться.
Но Элвин вовсе не желал мириться с таким положением дел. Ему хотелось, чтобы сын называл его папой, а не разными вымышленными именами. Как-никак, он отец Джо. Почему же он, взрослый человек, должен идти на поводу у ребенка? Каким бы смышленым ни был Джо, Элвин не собирался покорно исполнять всякие дурацкие роли каждый раз, возвращаясь с работы домой. Элвин взял быка за рога и начал отзываться только на обращение «папа». Джо это слегка рассердило, однако, сделав несколько неудачных попыток, он перестал заставлять отца играть роли. Насколько было известно Элвину, его сын вообще перестал разыгрывать истории в лицах.
6
Речь идет о сказке «Златовласка и три медведя», написанной английским поэтом-романтиком Робертом Саути, по сюжету во многом схожей с известной русской сказкой «Маша и три медведя». (
7
Румпельштильцхен — гном из сказки братьев Гримм, заставивший вышедшую замуж за короля крестьянскую дочку угадывать сложное имя гнома.
8
«Гензель и Гретель» — сказка братьев Гримм о приключениях брата и сестры, которых задумала погубить злая мачеха.