На такую толпу патронов не хватило бы. Джим побежал, пока дорога впереди была ещё относительно свободна.
— Он убегает! Ловите его! Догоняйте! — кричала разгневанная Алиса.
Вся толпа бросилась в погоню. Грохот за спиной стоял такой, что Джиму было страшно оглядываться.
«Не убежишь. Не убежишь. Брось им чёртов ключ, и они отстанут», — почуяв страх, вылезло из своего логова Пугало, и снова неслось по потолку вслед за Джимом, хотя теперь его голос больше раздражал, чем действительно что-то внушал.
Джим начинал выбиваться из сил. К гулу за спиной теперь прибавилось какое-то потрескивание. Лучше бы Джим не оглядывался. Впереди всех бежала Светлячок, размахивая над головой горящей тряпкой, поджигая соседей, чего они не замечали, продолжая бежать. Можно было подумать, что хуже быть не может, когда навстречу Джиму выбежала ещё толпа-перехватчик. Он еле успел свернуть на перекрёстке в другой коридор.
Так он от них никогда не убежит. Каждая соринка в подвале знает, где он. Надо куда-то спрятаться. Но куда? Пока Джим раздумывал, за него уже всё решили. В конце коридора ему махал рукой Освальд.
— Сюда!
Они вместе юркнули в тесную кладовку и закрылись. За дверью грохотали шаги. Кричали психи, но громче них вопила Алиса.
— Он где-то здесь! Ищите его! Он не должен уйти!
Джим забыл, как дышать. Но только когда звуки погони окончательно стихли, он смог с облегчением выдохнуть.
— Пойдём, — сказал Освальд. — Они ушли.
— Ты снова мне помогаешь. Я должен тебе.
— Это точно! — хмыкнул Пингвин. — Пошли. Я тебя выведу, а то ты так никогда отсюда не выберешься.
— Хорошо бы.
От этих слов Джиму стало легко, как если бы с его плеч сняли огромный невидимый камень. Освальд, старый добрый друг, он вёл его верной дорогой. Единственный, кто не желал ему смерти в этой нескончаемой карусели безумия.
— Ты ведь не потерял тот ключ, что я тебе дал? — спросил Освальд.
— Что за вопрос. Иначе за мной не гонялась бы толпа психов.
— Не потерял?
— Нет.
— Покажи, — потребовал Освальд.
Джим вынул ключ и, продемонстрировав ушко с оттиском совы, спрятал обратно.
— Убедился?
Освальд кивнул, как будто что-то решая, но быстро послал Джиму широкую улыбку, и они продолжили идти, только теперь Джима снова преследовал шепоток сомнения. И Пугало на этот раз было не причём.
— Слушай, Освальд, я давно хотел тебя спросить…
— О чём, дружище?
— Если у тебя всё время был этот ключ и ты знал, где выход, почему ты давно не выбрался отсюда?
— Раньше здесь было весело.
— А теперь?
— А теперь не очень, — Освальд поёжился.
— Это из-за Профессора?
Освальд молча кивнул и потёр кончик длинного носа, от чего тот чуть вмялся внутрь.
— И давно он у вас появился?
— После слияния, — проворчал Освальд и посмотрел прямо на Джима. — Ты задаёшь слишком много вопросов. Тебе не кажется?
— Прости. Я ведь тут совсем недавно. Позволь задать последний вопрос.
— Задавай.
Джим вытащил пистолет и прижал фальшивку к стене.
— Куда ты дел настоящего Освальда?
— Что? Нет! Я и есть настоящий! — фальцетом заголосил самозванец, бешено вращая глазами.
— Настоящий — хромает. Довольно заметная походка, знаешь ли. Или может, ты мне расскажешь, как успел пройти ускоренный курс лечения? Говори, где Освальд и куда ты меня вёл, иначе я отстрелю твой глиняный нос! — Джим вдавил дуло, и оно до середины утонуло в лицо лже-Освальда.
— Нет-нет-нет! Я просто артист! — завизжал глиноликий и вдруг замолк, вытаращив глаза. — Делай со мной что хочешь, только не бросай меня в терновый куст! — издевательски пропел он и, став совсем гуттаперчевым, размазался по стене грязной штукатуркой и исчез вовсе. В руках у Джима осталась только больничная куртка с номером 113-В.
— Скользкий ублюдок, — выругался Джим и, почувствовав укол в шею, потерял сознание.
====== Ч.3. Один в темноте ======
/Нельзя стать мудрым, не побывав сумасшедшим/
Это была большая операционная. Нет. Скорее пыточная. Джим сидел в большом кресле, пристёгнутый по рукам и ногам. Над его головой громоздился шлем какого-то жуткого прибора с тучей проводов и диодов. Мисс Пибоди настраивала этот устрашающий аппарат, щёлкая тумблерами и закрепляя электроды у Джима на голове.
За спиной раздавалось тоненькое поскуливание, похожее на собачье, но Джим не мог повернуть головы, чтобы убедиться наверняка. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные банками с препаратами — головы, внутренности и конечности, заимствованные у подопытных животных и людей. У ног снова валялся этот проклятый жемчуг, но Джим уже давно придавал ему не больше значения, чем грязи на полу.
Чуть дальше на вбитом у входной двери гвозде висела детская маска поросёнка. А в противоположном углу на столике тихо всхлипывая, сидела та красивая медсестричка — Ли. На ней была только смирительная рубашка, подол которой задрался до пояса, обнажая низ живота и некогда красивые бёдра. Теперь им не хватало значительной части, а обрубки оканчивались окровавленными бинтами.
Джима скрутил беспомощный приступ бешенства.
— Наша милая мисс Томпкинс слишком медленно ходит, — проговорил тихий голос за спиной Джима. — И я решил заменить её милые ножки на… что-нибудь побыстрее. В хранилище у меня как раз есть пара неплохих конечностей на замену. Мисс Пибоди, как закончите, сходите за ними. Холодильник 117-D.
Перед Джимом появился мужчина средних лет, с бородкой и в круглых очках с розоватыми стёклами. При этом казалось, будто его тело не соответствует его голове, и Джим даже понял почему, когда заметил на шее Профессора медицинские швы.
Профессор. Он стянул окровавленные перчатки и сел за стол, чтобы сделать какие-то записи. Ли снова всхлипнула.
— Всё не так уж плохо, мисс Томпкинс, — подмигнул ей Профессор. — В другой раз я заменю вам голову. Это же очевидно, что все беды от головы, особенно если она такая хорошенькая, как у вас.
На пару минут профессор углубился в записи. За спиной продолжала скулить собака. Мисс Пибоди наконец закончила с настройкой аппарата, до конца закрепив все электроды на голове Джима и вышла вон.
— Вот мы и встретились с вами, — скупо улыбнулся Профессор. — Наш неуловимый офицер. Вы долго продержались. Действительно долго. Вы заставали нас поволноваться.
Эта была пауза, сделанная наверняка для того, чтобы Джим мог что-то сказать, но он промолчал. Собака скулила на одной ноте и это угнетало.
— Вы боитесь? Не стоит, — поспешил уверить Профессор. — Вас я резать не буду. Честно признаться, это совершенно не мой профиль. Вивисекция, это… скажем так, увлечение моей низменной сущности, которую, к сожалению, тоже приходится удовлетворять, — Профессор, состроив скорбную мину, жестом очертил ту часть себя, что начиналась ниже шеи. Лично я специализируюсь на куда более тонких материях. Струны разума, мелодии души… Мне всегда было интересно, как они работают…
Струны. Вот оно что. Пытки разума, вспомнил Джим слова мертвеца в красном колпаке. Если бы он раньше прислушался, то не сидел бы сейчас в кресле доктора-садиста.
— Впрочем, прежде чем мы перейдём к самому главному, я бы хотел кое-что от вас получить.
— Что? — спросил Джим, потому что молчание требовало ответа.
— Пациент, по прозвищу Пингвин, передал вам один предмет, который не должен был к вам попадать.
— Мне никто ничего не давал.
— Вы уверены? Есть свидетели…
— Совершенно.
— Что-то мне подсказывает, что вы мне лжёте, — Профессор снова пропал из вида, а вернулся, толкая перед собой инвалидное кресло, в котором, продолжая поскуливать через марлевый кляп, сидел Освальд.