Двери кабинета распахнулись, но это была не мисс Пибоди. Лабораторию слишком быстро заполнили вооружённые люди. Парни с пушками из смертельного клуба, а во главе них та изящная чернокожая женщина, которую и здесь старался прикрывать шкафообразный здоровяк с гранатомётом.
— Фиш Муни? — Профессор никак не выказал своего удивления или страха, продолжая благодушно улыбаться неожиданным визитёрам. — Какими судьбами?
— Я пришла за ним, — ответила Фиш, указав дулом пистолета на Джима.
— Позволь узнать, с какой целью? Хотя, не скрою, мне искренне плевать на твои мотивы, потому что пленника вам отдавать я не намерен. Это мои владения и ты не имеешь здесь никакой власти. Убирайся.
— Это ты что-то путаешь, Стренж, — недобро усмехнулась Фиш. — Или как там теперь тебя звать. Странная свинья? В любом случае, ты захватил его не по праву. Его ждёт Суд, а затем исполнение приговора, но никак не твои больничные казематы. Уйди с дороги, если не хочешь схлопотать пулю.
— Ещё раз повторю, Фиш Муни, я…
Договорить Профессор не успел. В какое-то мгновение Освальд подорвался с коляски и вцепился ему в горло. Стренж, или как там его, не сумел увернуться или оттолкнуть Пингвина, так сильно его поразило это отчаянное нападение. Он беспомощно молотил руками по кафельному полу, пока сидящий на нём Освальд продолжал рвать зубами его глотку.
Его никто не остановил. Бандиты просто равнодушно стояли и ждали, когда он закончит. Наконец Освальд отнял от горла окровавленное лицо и, глядя на Джима, хищно слизнул с губы, налипший кусочек плоти. Таким Джим ещё не видел его. Кровавое зрелище подействовало не хуже ледяного душа. Как будто это не он парой минут ранее планировал сделать с Профессором почти то же самое. И всё же…
И всё же, до сих пор Освальд казался Джиму жертвой, хорошим парнем, который помогает ему вопреки всему этому безумию, но сейчас он смотрел на этого взъерошенного, вымазанного чужой кровью Освальда, — Пингвина, — и не узнавал его. Озлобленный калека взирал на Джима с каким-то сумасшедшим превосходством, как будто говорил — «Смотри, я сделал то, о чём ты только думал. Я делаю это не впервые. Я могу это повторить. Я такой же, как все остальные».
— Хватайте его, мальчики, — хмыкнула Фиш, когда молчаливый диалог ей наскучил. — Заседание уже началось.
Джима вынули из кресла и вывели из операционной. В дверях они столкнулись с мисс Пибоди, которая ошарашено разевала безъязыкий рот и прижимала к себе пару ног, больше похожих на звериные, чем на человеческие.
— Выбери ей пару получше, — посоветовал Джим.
/Безумие и отчаяние нередко похожи друг на друга/
Джима одного втолкнули в совершенно тёмную комнату. Он хотел проверить, заперто ли, но за спиной уже не было двери. Не было даже стены, к которой она могла бы крепиться. Джим отчётливо понял, что оказался совершенно один в полной темноте. Затхло несло погребом и совсем немного сладковатой гнилью, как будто где-то рядом выкинули ящик порченых яблок. Даже слышалось, будто где-то совсем рядом гудит рой насекомых, привлечённых этим запахом. Джим смахнул со щеки невидимую муху и встряхнулся. Глупости. Он думает совсем не о том.
Куда теперь идти и где обещанный суд, если это не была шутка? Зачем он здесь? Вот главные задачи.
«Стоя на месте, я никуда не приду».
Джим сделал шаг наугад и в тот же миг с характерным щелчком переключателя над ним зажёгся мощный прожектор, высветив чёткий круг пыльного бетонного пола.
Где-то вдалеке такой же прожектор выхватил фигуру судьи за трибуной. Он равнодушно смотрел сквозь чёрные прорези совиной маски и прежде чем Джим успел бы до него добежать, тяжело ударил молотом и пропал.
Эхо от молотка затихало в полной тишине. Джим ждал, что произойдёт дальше, но больше никто не показался и не заговорил.
Что это было, если не начало слушания? Но где присяжные, свидетели и всё остальное? Почему он стоит тут один, как полный идиот?
Не найдясь с ответом, Джим не смог придумать ничего лучше и продолжил свой путь. Шаг. Ещё шаг. Прожектор следовал за ним, как за актёром на сцене — неотрывно. От всматривания в чернильную темноту уже начинали слезиться глаза. Сколько он уже прошёл? Звенящая тишина иглой впивалась в уши. Джиму начало казаться, что его шагам вторит где-то капающая вода, а может эхо?
Усталость брала своё сторицей, будто он пробежал марафон, хотя он не сделал и сотни шагов.
В голову сами собой лезли непрошеные мысли. Почему-то об отце. Он ведь ушёл от мамы, как раз, когда Джим закончил школу. Просто исчез, будто его никогда и не было. Исковерканное Профессором воспоминание о том, как отец учил его вождению, было одним из последних, и самых ярких. К чему он снова вспомнил о нём?
Джим утёр лицо рукавом и остановился, чтобы немного передохнуть. Под ногами был всё тот же бетонный безликий пол. Стало заметно холодней, а вонь усилилась, только несло уже не гнилыми фруктами, а чем-то похуже, тленным, мёртвым. Теперь он точно слышал, но не капель, и даже не шаги незнакомца за спиной. Его собственный пульс клокотал в ушах, громкий, как будто сердце билось прямо в голове. Но пульс тут же подскочил в разы, когда Джим почувствовал это прикосновение, будто кто-то провёл пером по его затылку.
Он отшатнулся, как только невидимое перо достигло ворота. Оглянулся. Как и думал, за спиной никого не было. Проклятый шутник, если он вообще был, спрятался во тьме. Совсем рядом Джим почувствовал лёгкое дуновение, будто кто-то пролетел мимо, но из-за проклятого прожектора, всё за пределами столба света становилось недоступно зрению.
«Зато ты сам как на ладони. Отличная мишень».
Чтобы немного успокоиться, Джим сделал два глубоких вдоха и выдоха. Изо рта вырвались два густых облачка пара. Как же холодно…
Нужно было двигаться. Джим сунул руки в карманы плаща и снова нащупал треклятый ключ. Вот же ирония, у него есть ключ от всех дверей, но нет ни одной двери. Вот его наказание. Он будет вечно скитаться по этому бесконечному подвалу, пока не сойдёт с ума.
Собственный истеричный смешок в полной тишине напугал ещё больше, как будто смеялся кто-то другой. Тьма давила и напирала со всех сторон. Казалось, что даже тот столб света, что его ограждал, стал меньше. Становилось труднее дышать от усталости и смрада, а собственные ноги превратились в две непослушные колоды. Что-то сжималось в животе в узел и не отпускало, хотя по-прежнему ничего не происходило. Непонятный страх не отпускал.
Он успел сделать не больше пяти шагов, как снова что-то пронеслось мимо, и Джим почувствовал касание на этот раз на спине, ближе к плечу. Он поспешно стряхнул его, как надоедливую муху, будто оно было всё ещё там, перебирало своими мерзкими лапками. Под ногами что-то проскользнуло, будто холодный сквозняк.
— Это только ветер, — шепнул он себе.
А ещё расшалившиеся нервы. Потому что с другой стороны снова почувствовал прикосновение, более ощутимое. И ещё. И ещё. Джим крутился, как волчок, но ни схватить, ни увидеть никого не мог, ведь даже шагов не было слышно. Нельзя так быстро перемещаться. Их должно было быть не меньше двух.
«А может, никого и нет? Может, мне уже кажется?»
Джим остановился и зажмурился, пытаясь успокоится. Это нервы. Он просто слишком долго шёл один в темноте. Так бывает. Он слышал. От недостатка информации мозг начинает придумывать всякие образы, звуки, даже запахи…
Он зажмурился и как по команде со всех сторон нахлынули разноголосые шепотки невидимой толпы, что таращилась на него из мрака всё это время. Зрители еле слышно о чём-то переговаривались, временами посмеивались, поправляли одежду. Вот сейчас кто-то наверняка очень громко провёл пальцами по лацкану пиджака, чтобы стряхнуть крошки. Джим почувствовал прикосновение к собственным отворотом и распахнул глаза.
Никого.
— Покажись! — крикнул он, на грани истерики. — Покажи свою уродливую морду!..