— Сейчас я произнесу волшебные слова, и наша дорогая Барбара будет как новенькая! — он закатал рукава и взмахнул перепачканными в требухе руками. — Абракадабра!
Повисшая голова блондинки вдруг дёрнулась.
— Абракадабра!
Барбара повернула голову к зрителям и жутковато улыбнулась всё ещё окровавленными губами. Джиму не понравилось, как она при этом смотрела со сцены вытаращенными голубыми глазами. Безумный какой-то, не живой взгляд.
— Абракадабра! — в третий раз произнёс Невероятный Джером, после чего распахнул крышку ящика и помог своей ассистентке выбраться наружу.
Почему-то Джим ожидал чего-то подобного. Блондинка стояла и продолжала скалить в улыбке острые зубки, посылать всем воздушные поцелуи и помахивать знакомым. Зрители неистово аплодировали ей и, конечно же, фокуснику, ведь это он сотворил это невероятное чудо. И хотя на животе не было и следа от пилы, рот тут же наполнился горечью, но притрагиваться к виски Джим больше не рискнул. Его мутило от этого шоу. Не время Хеллоуина, чтобы устраивать такие мясные фокусы. Барбара спустилась со сцены и прошла совсем рядом. Джим почувствовал флёр её сладковатых духов, алкоголя и тлена.
На сцену снова выскочил местный Шляпник, улыбаясь, будто кто-то растянул его рот скрепками.
— Ещё раз поаплодируйте Невероятному Джерому! Он действительно невероятен! Да-да! Отлично!..
Он представил следующего артиста, на сцену вышел лощёный парень во фраке и что-то запел, но Джим уже не слышал. Он снова осматривал публику, пытаясь убедить себя, что странные видения были вызваны исключительно алкоголем, а не… чем-то ещё. Всё казалось предельно нормальным, если так можно было сказать о клубе битком набитом убийцами, ворами и наркоторговцами. Его взгляд снова встретился с шалыми глазами блондинки. Барбара обнимала темнокожую красотку с длинными волосами и та отвечала ей взаимностью.
— Иди сюда, птенчик, — говорил взгляд Барбары. — Меня хватит на всех…
Мулатка тоже заметила Джима и довольно развратно забралась рукой в дыру на платье, но Джиму привиделось совсем иное зрелище и на секунду он выпал из реальности, снова переживая самые кровавые моменты представления, а очнулся, сжимая в руке опустевший стакан с остатками виски и колотым льдом. Мозг снова еле соображал.
Приглушённо играли музыканты. На сцену выскочил Шляпник и снова долго и бестолково раскланивался и жестикулировал. Джим был настолько расслаблен, что ему было почти всё равно.
— А теперь вишенка на торте нашей программы! — разорялся Шляпник. — Завершает этот чудный вечер парень, с которым опасно шутить, но с ним никогда не бывает скучно! Встречайте! Виктор Зсасз и его смертоносные кошечки!
Тощий бритоголовый Виктор вышел на сцену в сопровождении четырёх красоток и двух пистолетов. Джим действительно размяк, потому что не ожидал того, что последует за этим эффектным появлением.
Виктор вместе с красотками просто стал методично расстреливать зрителей, и уж теперь-то никто не смеялся.
В ответ откуда-то сбоку раздалась автоматная очередь. Джим упал на пол и выхватил пистолет. Люди в панике забегали. Совсем рядом заверещала женщина, зажимая рану на груди. Джим почти сразу опрокинул столик, едва ли надеясь, что тонкая столешница сможет уберечь его от пуль, и выглянул из укрытия. Автоматчик пришёл со стороны кухни, здоровый как шкаф и тяжёлый, он поливал зал градом пуль, прикрывая широкой спиной худую темнокожую женщину, которая тоже отстреливалась из-за живого укрытия. Серьёзные мужчины в итальянских костюмах стреляли и в тех и других. Все кто хотел, присоединился к перестрелке. Кто не мог — был либо уже мёртв, либо как Джим прятался в укрытии.
Всё это было, как в каком-нибудь старом фильме времён сухого закона. Так заманчиво было присоединиться. Как это было не правильно… Он же полицейский, чёрт возьми, но что он может в одиночку? Его попросту убьют.
Джим снова упал на пол и пополз между мёртвыми телами по залитому алкоголем и кровью полу в сторону выхода. Ему в плечо вцепилась Барбара, и с умоляющими глазами попросила вывести. Джим отважно потащил её из-под обломков стола, а за ней — выпавшую из распиленного торса смрадную гирлянда кишок. В ужасе, смешанным с запоздалым омерзением, он попытался оттолкнуть распиленную красотку, но она вцепилась в него мёртвой хваткой.
— Вытащи меня отсюда! — прошипела она, а её мёртвые глаза светились такой искренней надеждой, что Джиму стало почти больно, когда он всё-таки смог отцепить её руки.
— П-прости.
Он бежал к выходу на полусогнутых, перепрыгивая через обломки мебели и мёртвые тела. Он снова оказался в мёртвой тишине сгоревшей психбольницы, а в ушах у него всё ещё гремел гром перестрелки, рваные мелодии джазового оркестра и пронзительный смех Барбары, ножом летевший ему в спину.
Джим бежал прочь.
Скорее, скорее отсюда убраться. Рассказать всё Буллоку, капитану, всем. Преступность не исчезла. В Аркхэме содержат кровавые клубы. Он всё расскажет. Вот только высадит решётку из окна…
— Так ты не выберешься, — тихо сказал кто-то за спиной.
— Кто здесь?!
Джим сам не понял, как выхватил пистолет и выставил перед собой. На полу у дальней стены сидел бледный паренёк в полосатой пижаме пациента. Не подай он голос, Джим ни за что бы его не заметил.
— Моё имя Освальд, но другие зовут меня Пингвин, — чуть хрипло ответил он.
— Откуда ты взялся? — Джим не торопился убирать пистолет, но больше не целился. Паренёк тоже казался ему смутно знакомым. На секунду ему даже снова примерещились трупные пятна у того на лице, на деле просто оказавшиеся синяками.
— Я здесь родился. Это мой дом, — ответил Пингвин и пожал плечами, как будто это было нормально — жить в сгоревшей психушке.
Нормальностью здесь и не пахло. Прошло больше полувека, а этому Освальду нельзя было дать больше тридцати и то, с большим натягом. Он родился позже, но как выжил? Здесь же ничего нет, кроме сомнительного клуба. Или есть?
— Что ты здесь делаешь? — спросил Джим.
— Прячусь, — ответил Освальд.
— От бандитов? — догадался Джим, приметив на лице парня синяки и кровь из расквашенного носа.
Освальд кивнул.
— И часто они сюда приходят?
— Время от времени, — Освальд шмыгнул носом, попытался вытереть кровь рукавом, но только больше размазал.
— На, — Джим протянул ему свой платок. Тот всё ещё был мокрым, но Освальд благодарно прижал его к носу.
— Но почему они выбрали эту психушку? — снова спросил Джим.
— Здесь лаборатория Профессора, — шёпотом ответил Освальд, настороженно, зыркнув светлыми глазищами по сторонам. — Он разным занимается.
— Наркотики?
— И они тоже.
Кровь остановилась, Освальд продолжал комкать платок.
— А почему мне не выбраться через окно? — Джим вспомнил «приветственные» слова нового знакомца.
Освальд ответил не сразу, глаза у него вдруг остекленели, пальцы до дрожи сжали несчастный платок, он весь замер, и заговорил, как одержимый, задыхаясь и брызжа слюной.
— Никому не выбраться! Грядёт страшная война! Самая жестокая война! Настоящая бойная! Реки крови хлынут по улицам, смывая скверну! Никто не уйдёт от кары! Выбери сторону! Выбери сторону, иначе ты не сможешь уйти! Никто не сбежит! Проклятие этого города вернётся! Гнилое семя упадёт в землю! Проклятые ждут слова! Чёрные волны сжимаются. Бездна затягивает на дно. Много ли льда в твоём сердце? Пригнись, Джим Гордон!!!
В этот момент зрачки Освальда расширились, он как будто снова обрёл сознание, и только поэтому Джим инстинктивно присел. И вовремя. В сантиметрах над его головой просвистело лезвие. Джим сгруппировался и перекатился в бок, уходя от следующего удара. За его спиной оказался мужчина в маске чёрного черепа на лице, и продолжал пытаться изрубить офицера Гордона на части. Откуда он взялся, не было времени думать. Джим выхватил пистолет и выстрелил. Попал в плечо, но противник будто и не почувствовал ранения, набросился на Джима, ударил ногой в живот с такой силой, что тот отлетел к стене. Пистолет вылетел из рук. Снова засвистело лезвие японского меча.