– Она могла ходить в школу?
– Нет, но, во-первых, она и раньше не ходила в школу. Мои родители обучали ее дома. Марго совершенно разрушила брак моей матери с Гаем. Когда они пытались выставить ее из своей спальни, она незаметно пробиралась назад, сворачивалась клубочком и проводила ночь на полу. Моя мать умерла от рака три года назад, Марго до тех пор жила с ней. Когда мама умерла, стало очевидно, что Марго не в состоянии заботиться о себе. Она могла оставаться в постели, не вставая, днями, ничего не ела, даже не выходила, чтобы воспользоваться туалетом. – Рэнди снова вздохнул. – В это время Гай жил в Колумбии, и я связался с ним, чтобы вместе решить, как поступить. Он женился еще раз, и у него образовалась новая семья. И, конечно, для нее там места не было. Я чувствовал себя виноватым, когда отправил ее в это заведение, но я не мог взять ее к себе: ей нужен был уход весь день. Итак, нам пришлось расстаться. Я до сих пор не уверен, правильно ли поступил, особенно теперь, зная, что она все-таки смогла сбежать и убить себя. – Он опустил свои большие ладони вниз на колени. – Возможно, я мог бы сделать для нее больше, – сказал он. – Не знаю. Она была моей сестрой, но иногда я притворялся перед собой, что ее вообще не существует. Так было легче.
Он замолчал, но Клэр так погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила этого. То, что он рассказал, задело ее за живое.
– У меня тоже есть сестра. – Ее голос был тихим, как шепот, в холодном, темном воздухе старого собора.
Рэнди подождал.
– Она на два года моложе меня, и я не видела ее с детских лет.
– Почему?
Клэр пожала плечами.
– Наши родители развелись, и она уехала жить с отцом в штат Вашингтон.
Поскольку их разделял целый штат, было совсем не трудно притвориться, что у нее совсем не было сестры. Рэнди прав. Так легче.
Неожиданно перед ее глазами возник образ: гладкая белая поверхность – возможно, фарфоровая? – забрызганная кровью. Дыхание захлебнулось у Клэр в горле. Образ исчез так же быстро, как и появился, но она резко встала, поддавшись панике. Рэнди посмотрел на нее в удивлении.
– Я не думала, что уже так поздно, – сказала Клэр, хотя понятия не имела, сколько времени. Ее желудок сжался, угрожая рвотой, когда он протянул руку, чтобы поддержать ее, положив руку ей на плечо.
– С вами все в порядке? – спросил он. – Вы побледнели.
Она кивнула, пропуская его вперед и чувствуя на себе его пристальный взгляд.
– Да, все отлично, – сказала она, натягивая плащ на плечи. Ее ноги дрожали и подкашивались, когда она выходила из-за скамьи, но когда добралась до прохода между рядами, головокружение прекратилось, ей стало настолько хорошо, что она почувствовала некоторое замешательство.
– Простите, – сказала она, когда они вышли из фойе. – Думаю, что я слишком резко встала.
– Никаких проблем. – Он придержал тяжелую дверь, и она вышла из фойе. Афиша с объявлением о премьере пьесы смотрела на них из угла.
Она сильнее запахнула плащ.
– Вы играете волшебника? – Она кивнула в направлении афиши.
– Угу. – Он надел свой длинный черный плащ и сразу приобрел тот величественный, уверенный вид, который был у него на сцене.
– И что же делает волшебник?
– В основном ничего. – Рэнди рывком распахнул дверь наружу, прохладный и долгожданный порыв воздуха ударил Клэр в лицо, когда они ступили на порог. – Он вовсе и не волшебник, видите ли, но все думают, что он – волшебник, и в этом-то все и дело. Ему только остается отступить и наблюдать, как происходят чудеса.
– О! – Она подняла воротник плаща к подбородку, когда Рэнди повернулся, чтобы запереть дверь. – Понимаю, догадываюсь. – Она посмотрела в направлении своей машины, которая осталась одна на стоянке. – Вас не нужно подвезти?
Рэнди вытащил из кармана кисет. Из кисета он вынул трубку и сунул ее в рот. Клэр завороженно смотрела, как он сложил лодочкой руки, и над его головой образовалось душистое облачко дыма.
– Я предпочитаю ходить пешком. – Рэнди вынул трубку изо рта. – Живу недалеко. – Он указал в северном направлении от места, где они стояли. Свет уличного фонаря попал в его синие глаза, и у Клэр снова возникло чувство, как будто она знала его давным-давно.
– Послушайте, Клэр, – сказал Рэнди. – Я на самом деле очень благодарен вам за то, что вы пытались сделать. Это вдохнуло в меня веру в человечество. Я не встречал таких людей, как вы. Тем не менее забудьте Марго. Сразу ясно, что вы обвиняете себя за что-то, за что вы не несете никакой ответственности. Или вины. Ее нельзя было спасти.
– Спасибо. – Ей захотелось обнять его и спрятать голову в мягкой шерсти его плаща, в то время как он повторял бы эти слова снова и снова.
Рэнди улыбнулся и взял ее руку в свои ладони. Отпустив ее, он повернулся и пошел прочь по тротуару. Уличный фонарь высветил треугольником фрагмент его спины в плаще, и она смотрела, не отрываясь, на этот серебряный свет, наблюдая, как он переходит улицу. Он шел быстро, и вскоре все, что она могла видеть, была освещенная полоска у него на щеке, которая двигалась в темноте. А потом – ничего. Она стояла неподвижно под уличным фонарем, ее глаза все еще всматривались в далекую точку, туда, где он исчез и оставил необъяснимое чувство потери и тоски, как будто он давал ей возможность понять что-то, что ей отчаянно хотелось понять, что-то, что понять без него у нее не было никакой надежды.
9
Вена
Джон занимался в гимнастическом зале, несмотря на то, что было уже после десяти часов и среда. Он работал допоздна в фонде, съев цыпленка, приготовленного по-китайски, не выходя из-за своего письменного стола, пока делал несколько звонков своим коллегам с Западного побережья. Обычно по вечерам в среду они с Клэр обедали вместе и посещали кинотеатр. Клэр попросила отменить сегодняшний поход в кино, чтобы встретиться с братом Марго Сент-Пьер. Она спросила Джона, не хочет ли он поехать с ней, но он отказался. Это касалось только Клэр. Кроме того, он устал от Марго Сент-Пьер. Даже музыка Шопена начинала его раздражать.
Он начал тренироваться, переходя от одного механического снаряда к другому, в длинном ряду тех, к которым можно было подъехать на инвалидной коляске. Он подарил этому залу несколько механических снарядов восемь лет назад. Перед спортивным оборудованием на стенах висели зеркала, и он мог наблюдать успокаивающее напряжение и расслабление своих мышц, когда поднимал и опускал гири. Огромные зеркала. Достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть пот, блестевший на его руках и плечах, однако не так близко, чтобы он смог разглядеть темные круги под глазами.
Не свойственное ему тщеславие, которое неожиданно нахлынуло на него в прошлом году, вызвало у него презрение. Итак, через пару месяцев ему сорок. Немалый срок. Клэр исполнилось сорок несколькими месяцами раньше, и она праздновала несколько дней. Она здорово хвасталась. «О, прекрасно чувствовать себя сорокалетней, – говорила она всему миру. – Какой замечательный возраст!» Он не способен так же легко воспринять свой переход в пятый десяток.
Джон покинул гимнастический зал в десять тридцать. Когда он проделал долгий путь домой, было почти одиннадцать, и вид темного дома разочаровал его. Клэр еще не вернулась.
Дверь гаража была открыта, и он увидел ее машину на обычном месте, когда въехал внутрь. Хорошо. Она дома. Возможно, рано легла спать. Он неожиданно понял, что было глупо оставаться самому так поздно в зале.
Он въехал на коляске через черный ход на кухню, где слабая лампочка над плитой отбрасывала лужицу света на плиточный пол, и закрыл глаза при звуках Шопена, которые лились из стерео.
– Клэр?
– Я здесь.
Он поехал в комнату, где обычно собиралась вся семья. Она сидела на диване, в темноте, и он почувствовал неведомый доселе приступ страха.